Люк Бессон - Несносный ребенок. Автобиография [litres]

Эта съемочная группа продержалась неделю, прежде чем была распущена. Морис не знал о том, что Патрик менял в команде одних и тех же специалистов, и на этот раз я встретил на площадке половину состава самой первой съемочной группы. Съемки шли на улице. Жерар и Изабель должны были идти на камеру. Оператор стоял с камерой на плече. Но ни один дубль, кажется, не удовлетворил Мориса. Ему нужно было что-то иное. Из пережитого, подлинного или просто драматичного.

– Мотор.

Актеры начали движение, но вместо того, чтобы их остановить, Морис велел им продолжать, а оператору – следовать за ними, чтобы снять, как они удаляются, со спины. Была только одна проблема: там как раз стояла вся съемочная группа.

Но мы уже были готовы ко всему. Патрик сделал знак, и в одно мгновение ассистенты собрали оборудование, вытянули рабочих за кадр, а оставшихся заставили упасть на землю. Все это было проделано молча, за несколько секунд, при работающей камере. Так что, когда Жерар и Изабель подошли к тому месту, поле было расчищено. К несчастью, жена Мориса, спиной к камере, болтала посреди улицы с костюмершей. Костюмерша, увидев наши манипуляции, моментально исчезла, оставив бедняжку посреди улицы одну. Это ее заинтриговало, она обернулась и наконец уразумела, что происходит. Она посмотрела на камеру, потом на Мориса, потом опять на камеру и поняла, что ей конец. Морис, слетев с катушек, заорал и помчался за ней по улице. Бедняжка от ужаса чуть не залезла под машину, чтобы спрятаться от разъяренного мужа.

– Ты хочешь помешать мне снимать, да?!

Патрик остановил его и попытался успокоить, но ничего не вышло. Морис покинул съемочную площадку и вернулся только через три дня. К несчастью, он наткнулся прямо на меня, и мое приключение на этом завершилось.

Несмотря на все эти эксцессы и деспотизм, с которым он третировал окружающих, но прежде самого себя, я не могу не испытывать к нему нежность. Он бежал за своей мечтой, мечтой о новом дне, который ни в коем случае не должен быть похож на предыдущий. Он хотел творить беспрестанно, никогда не повторяясь. Для него истина не была прекрасной, она была болезненной. Она происходила из хаоса. Все остальное было просто ненастоящим. Он наверняка устроил адский бардак, когда оказался там, наверху.

Благодаря этой съемке я встретил истинных актеров. Жерар и Изабель – мутанты. У них фарфоровые сердца, а тела из закаленной стали. Они живут не на земле, вместе с нами, они инопланетяне, связанные с иным миром, миром мечты и миром мыслимым. Они не знают ограничений. Ни в чем. Даже смерть их не страшит, потому что в нее легко играть.

Мой отец был уже не управляющим туристской деревни, он получил повышение. Его назначили региональным управляющим и перевели в Рим, откуда он контролировал работу всех туристских деревень компании «Клуб Мед», расположенных в Италии.

С тех пор как я стал понемногу заниматься кино, мои отношения с Кэти улучшились, так как она единственная в моей семье по-настоящему любила это седьмое искусство; во всяком случае, она одна забрасывала меня вопросами. Она хотела все знать об актерах и съемках. Она была немного наивной, но сознавала это, что делало ее ужасно симпатичной. Кэти – по-настоящему ласковая и добрая мама. Этого было для меня достаточно, чтобы полюбить ее и забыть прошлое. Отец, кажется, был с ней счастлив, и он стал гораздо более предсказуем. Правда, мы с ним по-прежнему не могли найти общий язык. Наши отношения ограничивались обменом банальностями и натянутыми улыбками. Но, как бы то ни было, в этой части моей семьи, кажется, установился мир. А когда на море штиль, не стоит привередничать.

К несчастью, это продолжалось недолго. Кэти заболела странной болезнью. После перенесенной желтухи у нее начался гепатит. Она похудела, хотя толcтой никогда и не была. Прежде я не знал, что печень перерабатывает яды в питательные вещества, и когда шалит печень, болит голова. У Кэти случались приступы слабоумия, и несколько раз она попадала в психиатрическую больницу.

Семья моей матери переехала на юг, где все проводили шесть месяцев в году, кроме пса Джерри, который предпочел переселиться в рай. После его смерти мама снова взяла бассет-хаунда, такого же, только моложе. Дом был красив, он стоял посреди холмов, заросших виноградниками, в нескольких километрах от Ла-Гард-Френе. Департамент Вар, оливковые деревья, лаванда и цикады. Как у Паньоля.

Брюс подрос, целыми днями барахтался в бассейне и скоро должен был вновь пойти в школу.

Франсуа восстановил команду «Формулы-2», с которой выступал за несколько лет до этого. Она называлась ГСА [40] ГСА (AGS) – Гонфаронские спортивные автомобили; команда, участвовавшая во многих знаменитых гонках, в том числе в «Формуле-1»; аббревиатурой AGS назывались популярные спортивные автомобили; первый такой автомобиль был изготовлен в 1978 году для гонок «Формулы-2». . Завод, на котором производили автомобиль, находился у въезда в Гонфарон, гербом которого был летающий лиловый ослик, а специализировался город на засахаренных каштанах. Никто не смог мне объяснить, почему ослик был лиловым и летал, но, боюсь, тут не обошлось без абсента.

Маргарита переехала из своей квартиры в Ла Гаренн-Коломб в дом престарелых в департаменте Сена-и-Марна.

Моя вторая бабушка Ивонна вернулась с Мюриэль в родную Бретань, не оставив нам адреса. У меня больше никого не было в Париже.

Мне так хорошо было знакомо одиночество, с которым я прожил все мое детство, но в юности одиночество совсем иное. Ребенок не знает мира, который его отверг. Подростку он известен. В детстве у нас нет машины, поэтому мы ходим пешком, и это нормально. В юности машина уже есть, но нет бензина. Как будто одиночества было недостаточно, жизнь приносит новые разочарования. Поэтому я так вцепился в единственного приятеля, который меня принимал. Это был Пьер Жоливе. Возможно, он испытывал моральный долг перед моим отцом и хотел ему этот долг вернуть.

В то время я чувствовал себя одновременно сильным и хрупким. Мне бешено хотелось признания, но мою веру могла поколебать любая малость. Я был как могучий дуб без корней, растущий на песке. Малейшее дуновение ветра могло свалить меня на землю. Пьер держал меня за руку, а мне было нужно, чтобы кто-то меня обнимал.

Как-то я встретил в пекарне молодую хорватку. Она была довольно хорошенькой, с большими голубыми глазами, но, на мой вкус, слишком сильно красилась. Она с трудом подбирала слова на французском, зато говорила с очень милым акцентом. Я предложил себя в качестве переводчика, она согласилась, и я помог ей купить круассаны. Я помнил несколько слов по-хорватски еще со времен Пореча. Я поделился с ней своими знаниями, чем вызвал ее улыбку. Лед был сломан. Ее звали Ладва.