Люк Бессон - Несносный ребенок. Автобиография [litres]

– Послушай, пойди купи ей что-нибудь! – бросил он мне, роясь в кармане в поисках денежных купюр.

Я взял деньги, взял крошку за руку и спросил, как ее зовут:

– Матильда, – ответила она своим детским голоском.

Мы вышли на улицу, сначала купили конфет, потом – раскраски. Вернувшись в офис, мы устроились в пустом кабинете и провели весь день в мире фей, единорогов и летающих ослов. В семь часов ее отец, немного обеспокоенный, открыл дверь:

– А, вы тут! Я вас везде искал!

На прощание Матильда меня поцеловала и спросила, буду ли я в офисе в следующую среду.

– Может быть, – ответил я со смущенной улыбкой.

Я надеялся быть там хотя бы завтра. Отец взял девочку за руку и, уже закрывая дверь, спросил:

– Так как тебя зовут?

– Люк, – с готовностью ответил я.

– Спасибо за сегодня, Люк. До завтра, – бросил он мне почти добродушно.

На следующий день в офисе появился другой продюсер. Он вернулся со съемок в Бретани и вкратце сообщил: все идет превосходно, особенно благодаря ему. Парня звали Ив Дютей. Полный тезка певца, но ничего общего. Этот был трепло и хвастун, он лебезил перед начальством и был чудовищно груб с подчиненными. Он тут же взял меня в оборот. Прежде всего захотел узнать, кто меня прислал.

– Патрик Гранперре, – просто ответил я.

Было понятно, что Ив предпочел бы взять на мое место кого-нибудь из своих племянников. Мне нужно было сидеть тихо. И не делать ошибок.

На следующий день Ив ворвался в офис со словами:

– У них в Бретани кончилась пленка! Они слишком много снимали! Ну ты, бегом в «Кодак». Я заказал десять коробок. Они закрываются в 18 часов!

Это было адресовано мне. Я посмотрел на часы: было 17:55. У меня было пять минут, чтобы c бульвара Сен-Мартен добраться до Аля, бульвара маршала Нея и по окружной на север Парижа. В 18 часов, в самый час пик.

В то время, если вы были стажером и вам давали задание, вам следовало пулей его выполнять, никогда не задаваясь вопросом, возможно ли его выполнить. В соответствии с теорией шмеля. С научной точки зрения это насекомое летать не может, так как соотношение между весом, мышцами и площадью поверхности крыльев делает его полет невозможным. Однако шмель летает. Причина проста: он не знает, что не может летать.

Я спустился по лестнице, сел за руль служебной машины и стартовал, оставив половину резины на асфальте.

Я не останавливался ни на какой свет и легко поворачивал как налево, так и направо. Одна рука была у меня на руле, другая – на клаксоне. Я готов был оказаться в тюрьме, но с пленкой. Выбора я себе не оставлял. Внутренний бульвар был запружен машинами, как и всегда в это время. Я въехал на тротуар, сигналя на полном ходу, лавировал между деревьями и мусорными контейнерами и, наконец, примчался к складу «Кодака». Было 18:04. Я подбежал к калитке, где заметил служащего, который собирался опустить железные ставни. Вцепившись в стойку и задыхаясь, я разговаривал с ним через решетку. Я приехал за пленкой, которую заказали по телефону. Я даже заметил за его спиной приготовленные для меня коробки. Парень посмотрел на часы.

– Мы закрываемся в восемнадцать часов, а сейчас восемнадцать ноль пять, – бросил он, спокойный, как швейцарец.

Путаясь в извинениях, я сослался на трафик, но это не помогло. Чуть не плача, я принялся объяснять, что потеряю работу и что он погубит мою карьеру, но парню было плевать, он собирал свои вещи. Типичный дерьмовый француз-дебилоид. Я вышел из себя. По-обезьяньи схватившись за решетку, принялся трясти ее изо всех сил. Я обзывал его всеми известными мне названиями птиц и даже какие-то придумал по случаю. Я кричал, вопил, плевался. Парень изображал глухого, страшно довольный своей маленькой властью, пусть даже над мальчишкой, положение которого было еще более шатким, чем его. У Республики, с ее свободой и равенством, только что ампутировали братство. Мой взгляд почернел от злости.

– Ну ты, грязная крыса, ты не выйдешь со своего склада! Я всю ночь буду тут ходить и достану тебя, как только высунешься!

По его взгляду я понял, что ему стало страшно. Надо сказать, что я все еще висел на решетке, брызгая слюной.

Парень выключил общий свет, и здание погрузилось в темноту. Я тут же вышел и принялся бродить вокруг склада, как медведь-шатун. Вместо того чтобы попытаться выйти, парень предпочел затаиться где-то в углу. Через час мое напряжение спало, и я начал успокаиваться. Это не последняя сволочь, с которой мне придется иметь дело, значит, надо держать себя в руках. Я возвратился в офис, медленно и с пустыми руками.

Ив Дютей только того и ждал и с жаром набросился на меня:

– Ты отдаешь себе отчет?! Из-за тебя они завтра не смогут снимать! Тебе известно, сколько стоит простой съемочной группы? Можешь сказать кино «прощай»! Тебе остается только идти в «Призюник» [41] « Призюник » (« Prisunic ») – сеть универсальных магазинов эконом-класса, созданная в 1931 году; это магазины одной цены; видимо, ассортимент в ту эпоху был очень ограничен, и чипсы там не продавали. продавать чипсы! – расстреливал он меня словами.

Я молча сдерживал слезы. Я мог бы ему сказать, что чипсы в «Призюник» не продают, но, скорее всего, он никогда там не был, потому что делал покупки только во «Фло» [42] « Фло » ( FLO ) – сеть ресторанов-брассерий; ресторан-брассерия – двухуровневый ресторанный комплекс, включающий в себя три банкетных зала, зал караоке, премиум-ресторан, пивной ресторан, концертную площадку, танцпол, конференц-зал и бесплатную парковку. . Но как так получилось, что они израсходовали столько пленки? И кто именно взялся выполнить такой неадекватный заказ? Он.

Другой продюсер попытался было меня защитить. Невозможно было добраться до склада «Кодака» до закрытия, и Иву это прекрасно известно.

– Проваленное задание – это проваленное задание. На что они будут снимать завтра в Бретани? На извинения? – твердо ответил тот.

Около восьми позвонил Патрик. Ив подошел к телефону. Он объяснил ситуацию и приговорил меня к смерти. Мне оставалось жить всего несколько минут. Но Ив вдруг замолчал. Должно быть, Патрик его разубеждал. Ив повесил трубку и, немного помедлив, наконец произнес:

– В дальнем углу грузовика механик нашел две коробки с пленкой. Ассистент их не заметил.

Меня медленно отпустило. Значит, я еще поживу.

Через две недели съемки переместились в Париж, и я сложился вчетверо, чтобы угодить моему божеству. Я ел совсем немного, питался исключительно всухомятку и спал по четыре часа. Я не участвовал в больших собраниях, но всегда сидел неподалеку, навострив уши. Потребовались интерьерные съемки в банке. Режиссер-постановщик хотел, чтобы интерьер был достаточно примитивный, немного провинциальный. Мне был известен такой офис, и он мог подойти. В субботу утром я сгонял в Куломье, сделал несколько снимков на поляроиде. И на собрании в понедельник решился подсунуть снимки второму режиссеру, который передал их режиссеру-постановщику.