Люк Бессон - Несносный ребенок. Автобиография [litres]

Молодая агентша ушла из крупного и модного актерского агентства, чтобы открыть маленькое собственное. Изабель последовала за ней. Ей нравилось постоянное движение. Ту молодую женщину звали Маржори. Она была франко-американкой, но походила на настоящую жительницу Нью-Йорка. В тот момент у нее было всего три клиента: Изабель Аджани, Жан-Хью Англаде и молодой начинающий актер Кристоф Ламбер, который только что снялся в своем первом фильме у британского режиссера Хью Хадсона. Фильм назывался «Грейстоук: Легенда о Тарзане, повелителе обезьян», и он играл там Тарзана.

Мы тут же нашли общий язык, с первой встречи. Кристоф был подростком, который слишком быстро вырос. У него огромное сердце, и он весь изранен. К тому же он обладал странным обаянием, необычным, словно он с другой планеты. Это его роднило со Стингом. Его каштановые волосы были в полном беспорядке, но это можно было исправить. В моих глазах он обладал очень важным качеством: Кристоф не был порочным. Он был таким, каким и казался: по-настоящему добрым, нежным и наивным. То есть имел все необходимые качества, чтобы стать Фредом в «Подземке». Мы ударили по рукам. Поскольку у Кристофа и Изабель был один и тот же агент, контракт мы подписали за десять минут.

Остальные актеры тоже постепенно подобрались. Конечно, Жан Буиз. Без него снимать просто невозможно. Это наше все. Еще я предложил небольшую роль Изабелле Садоян, его жене. Ришар Боренже, помнивший маленького Люка, терпеливо слушавшего его из глубины бара, согласился на роль продавца цветов. Жан-Пьер Бакри тоже меня помнил, как и те несколько планов, которые мы сделали с ним на съемках «Большого карнавала». Он сыграет Бэтмена, полицейского-мстителя. Мишель Галабрю знал, что я не буду донимать его заучиванием текста, и согласился сыграть комиссара Жибера.

На роль, которую я предлагал Анконине, я решил пригласить молодого актера, который потряс меня в фильме Патриса Шеро. Его звали Жан-Юг Англад. Тут обошлось без проблем, потому что он тоже оказался у Маржори. Парень был робкий, замкнутый и говорил совсем немного. Зато обладал неоспоримой харизмой и голосом, идеальным для кино. Жан-Юг совершенно не походил на тот образ, который сложился в моем воображении. Я представлял себе роллера грубым, крепким, немного вульгарным. Ну а если сделать его впечатлительным? Немного потерянным, всегда неловким? С оголенными нервами? Если он в самом деле будет больше походить на Жан-Юга? Так было бы намного интереснее. Поэтому, вместо того чтобы заставлять Жан-Юга влезать в шкуру роллера, я изменил моего персонажа, чтобы он подходил актеру, как руке перчатка.

Роль барабанщика я предложил Жану Рено. Безработный барабанщик, который слоняется по метро в поисках заработка. И Жан месяцами тренировался на батарее.

Еще у меня была роль басиста. Конечно, я предложил ее Эрику Серра. Он не был актером, но по крайней мере ему не пришлось бы притворяться, что он играет на бас-гитаре. Братья Симмсы, с которыми я познакомился на съемках «Большого карнавала», присоединились к группе музыкантов, которая была теперь в полном составе.

Мне предстояло еще найти актера на небольшую роль мужа героини Аджани. Мне нужен был циник, холодный и мужественный. На эту роль у меня была идеальная кандидатура: Константин Александров, русский продюсер фильма «Последняя битва». Парень был симпатичный, но, когда не улыбался, его боялась даже Аджани.

Я регулярно бывал у Изабель в ее прекрасной квартире на первом этаже. Она хотела говорить о своей героине и разучивать со мной текст своей роли. Мне очень нравились эти моменты. Изабель нежна и грациозна, а наши чтения всегда сопровождались чаем и пирожными. Мы оба гурманы, она и я.

Однажды я пришел к ней ради наших обычных занятий, но ставни оказались закрыты. Я позвонил, и никто мне не ответил. Через какое-то время дверь приоткрылась, и я проскользнул в квартиру. Изабель пряталась.

– Что происходит? – спросил я, немного обеспокоенный.

– Они сказали, что я умерла, – ответила Изабель.

В течение нескольких часов по городу ходили слухи, что она умерла от СПИДа. Новость обсуждали во всех редакциях, и все разыскивали Изабель, чтобы проверить информацию. Поэтому Изабель пряталась, желая посмотреть, хватит ли наглости хотя бы у одного журналиста опубликовать эту информацию, не проверив.

Так что мы репетировали шепотом в темноте, и она попросила меня выйти с черного хода и посмотреть, нет ли на улице толпы папарацци. Один из журналистов все-таки не выдержал, и новость о ее смерти была опубликована, правда как непроверенная.

Изабель Аджани была вынуждена отправиться в вечернюю газету, которую выпускала ТФ1, чтобы доказать, что она жива и здорова. Прискорбно. Но я говорю о времени, когда никакого интернета еще не существовало…

В «Гомон» дела шли неважно. Это сообщество звездной ромашки было в смятении из-за двух дел, одного – в Бразилии, другого – в Италии. Похоже, кто-то из сотрудников компании злоупотребил доверием великого босса Николаса Сейду, чтобы выкачать из него колоссальные суммы. Тоскан дю Плантье не относился к числу этих жуликов, но он был генеральным директором. А значит, нес за все ответственность, и ему грозила отставка. В итоге список из тридцати фильмов, находившихся в производстве, стал таять, как снег на солнце. Каждую неделю производство одного или двух останавливали. Каждую неделю «Подземка» чудом избегала этой участи. Через несколько недель после начала наших съемок в списке оставались лишь три фильма. Один южноамериканский, фильм Пиала и мой. Никто не мог дать мне никаких гарантий, и я снимал фильм с дамокловым мечом, занесенным над моей головой.

Что касается остальной съемочной группы, я взял почти всех, с кем снимал «Последнюю битву». Я был совершенно счастлив тем, что мог наконец предложить им достойную зарплату. И, конечно, по-прежнему сотрудничал с Дидье Диазом из «Транспалюкса» и Бертраном Дормуа из «Эклер».

Эдит Кольнель, которая принимала участие в судьбе моих сюжетов для киножурнала, выпускавшегося «Гомон», была тогда на фрилансе. Я предложил ей должность директора по производству, отвечающего за контроль над бюджетом и за тем, чтобы мы его не превышали. Это была на самом деле сложная задача, так как «Гомон» каждый день сокращал свое финансовое участие в нашем фильме.

Вначале бюджет составлял 22 миллиона франков, теперь это было всего 14. Кроме того, я должен был дать письменные гарантии, что мы уложимся в бюджет. Это означало, что если фильм выйдет за рамки, то уже за мой счет. Я согласился. Для меня это не составляло проблемы, потому что у меня не было никаких счетов.

Я даже воспользовался этим, чтобы поставить свое условие. Если я отвечаю за бюджет и за перерасход бюджета, я также хотел отвечать за остальное и иметь возможность все решать сам. Поэтому я потребовал « final cut », то еcть права самому принимать решение при окончательном монтаже фильма. Сделка состоялась. «Гомон» окончательно подтвердил финансирование за несколько недель до съемок. Собственно, я напрасно переживал.