Мария Бутина - Тюремный дневник

– Не могу, – помотала я головой. – Прости.

Девушка исчезла, прикрыв за собой дверь моей камеры. Я осталась один на один со своими мыслями. Пытаясь отвлечься, я решила почитать, я как раз остановилась на самом интересном месте переданной от отца Виктора книги – сборника бесед преподобного Серафима с Н. А. Мотовиловым о цели христианской жизни:

«Так-то, ваше Боголюбие, все, о чем бы вы ни попросили у Господа Бога, все воспринимаете, лишь бы только было во славу Божию или на пользу ближнего, потому что и пользу ближнего Он же к славе Своей относит, потому и говорит: «Вся, яже единому от меньших сих сотвористе, Мне сотворите» (Мф.25:40). Так не имейте никакого сомнения, чтобы Господь Бог не исполнил ваших прошений, лишь бы только [20] Серафим Саровский// Беседы о цели христианской жизни https://topreading.ru/bookread/200307-serafim-sarovskii-besedy-o-celi-hristianskoi-zhizni/page-4 они или к славе Божией, или к пользе и назиданию ближних относились».

Перед глазами возникли заплаканные глаза девочки с синей книжкой.

«Господи, – подумала я, – сокрой от глаз этих страшных людей то, что я собираюсь сделать».

Я закрыла книгу, слезла с бетонной кровати и высунула голову в коридор. Девушка сидела спиной ко мне за обеденным столом над раскрытой книгой, двумя руками обхватив голову с черными густыми кудряшками.

– Эй, – тихо позвала ее я. – Я помогу тебе.

Так в моей жизни появилась Аманда, а в моей камере первая контрабанда – толстый синий учебник, который я прятала под матрасом при обходах надзирателей. Так я стала настоящей преступницей, нарушившей контракт с администрацией тюрьмы.

Двадцатилетняя девушка-латиноамериканка была чем-то похожа на Мальвину из знаменитого советского фильма «Буратино» – с таким же детским личиком, большими глазами и алыми губками, только кареглазая и с черными длинными кудряшками вместо голубых волос. Аманда с четырнадцати лет была проституткой, а в тюрьму угодила за помощь своему сутенеру и, как она всегда говорила, ее единственной настоящей любви, в распространении наркотиков. Девушка рано осталась одна в этом огромном жестоком мире, отец исчез в неизвестном направлении, и мать перебралась через границу из Мексики в Соединенные Штаты, чтобы найти работу и построить новую жизнь – американскую мечту с домом, садиком и машиной в кредит. Как и у многих иммигрантов, все получилось не так, как планировалось, мать едва сводила концы с концами, работая уборщицей по найму. Со временем она нашла себе сожителя, который оказался чрезмерно неравнодушен к ее подрастающей дочурке. Испытав немалое количество насилия со стороны отчима, больше, на мой взгляд, чем может вынести человек, она ушла из дома и оказалась на улице, без образования и средств к существованию. И попала в цепкие лапы сутенеров. Шесть с хвостиком лет работы в древнейшей профессии закончились для нее тюрьмой.

Аманда очень хотела учиться, но из школьной программы у нее было не больше трех классов, а усидчивость точно не была ее коньком. Так что задача по подготовке девушки к тесту, ориентированному на старшеклассников, была не из легких. Начинать с азов она не желала, требуя, чтобы я немедленно объяснила ей математические функции и уравнения с двумя неизвестными. Со временем мы смогли освоить, что такое треугольник, но до победы было еще очень далеко. Тяга к знаниям, несмотря на все недостатки моей подопечной, приносила свои плоды: мы научились делить «по-русски», как она это с гордостью называла, – на Западе процедура деления выполняется иначе, чем у нас.

– Аманда, дорогая, пора вставать, – тихо нараспев начала я, едва приоткрыв как-то утром дверь ее камеры. И тут же быстро прикрыла, чтобы отразить летящий в меня маленький кроссовок Аманды.

Когда орудие сопротивления, не попав в цель, ударилось и бессильно упало на пол камеры, я снова аккуратно заглянула и настойчиво продолжила:

– Аманда, время собираться на работу. Я принесла тебе завтрак, – и аккуратно, чтобы не переступить порог камеры, вытянувшись внутрь, поставила тяжелый пластиковый красно-коричневый поднос с овсяной кашей, двумя кусочками хлеба и соевой микрокотлетой на уголок прислоненной к стене синей пластиковой койки. Я знала, что запах еды станет намного лучшим стимулом к пробуждению, чем «предвкушение» тяжелого рабочего дня в прачечной, где предстоит от рассвета до заката стирать грязное мужское нижнее белье, простыни и одеяла.

Работа в прачечной считалась элитной, так как там можно было заработать целых 28 баксов в месяц за шесть, а иногда и все семь рабочих дней в неделю. В дополнение к шикарному заработку прачки получали смену обстановки и вдобавок поездку с надзирателем на лифте, так как комната стирки, сушки и глажки располагалась на третьем этаже. Также они получали одно дополнительное свидание в месяц вживую, без стекла, с самыми близкими родственниками. Обнять детей девушкам все равно не разрешали – сидеть полагалось строго друг напротив друга, но зато без разделяющего стекла и телефонных трубок. Работать в прачечной было привилегией, мне, правда, все равно недоступной. Администрация тюрьмы сразу заявила, что все мои потуги получить работу такого рода обречены на провал – выпускать меня из отделения, чтобы я могла пройти четыре шага до лифта и четыре до прачечной комнаты, было страшным риском – я ведь в любой момент могла, будто Дэвид Копперфильд, раствориться в тумане и пройти сквозь тюремные стены.

Аманда долго добивалась разрешения на эту работу и, наконец, получила. Теперь ежедневно ей предстояло вставать на рассвете и ожидать охранника, который конвоирует ее и остальных «счастливиц» в маленькую душную комнату с огромными промышленными стиральными машинами, стопками одеял и неизменным смрадом грязного и потного мужского белья. С пробуждением у Аманды были проблемы – как и моя сестра, она была прирожденной совой, а значит, утро для нее было самым сложным временем суток. Поэтому она упросила меня помогать ей проснуться, но сразу предупредила, что может вести себя с попытавшимся нарушить ее сон человеком весьма агрессивно. Что и происходило каждое утро, когда в меня летели разные предметы ее тюремного гардероба, которые оказывались у нее под рукой.

Особенно тяжело Аманде давались задачи. Так, однажды мы изучали ценообразование – как найти цену за единицу товара, когда дано число единиц и их общая стоимость. Никакие мои объяснения на яблоках и карандашах не работали, пока однажды, почти отчаявшись, я не вспомнила о важной составляющей процесса обучения – говорить с учеником нужно на его языке:

– Аманда, давай так. Забудь про яблоки и карандаши. Скажем, у меня есть 500 долларов, сколько наркотиков я могу купить?