Джеймс Брендон - Зигги Стардаст и я

Все это время, между прочим, острые лезвия колют мне вены. Гребаные побочные эффекты Эвелин. Я знал, что не следовало снова приходить сюда.

Он стоит. Молча, не двигаясь. Потом НАКОНЕЦ-ТО начинает говорить:

– Что ты делаешь?

– А?

– Вот сейчас. Ты что-то бормотал и издавал звуки, как в комиксе «Бэтмен».

Стоп. Я как раз это и делал.

– Ой, э-э…

Даже придумать не могу, как выпутаться. Никто никогда не видел, как я это делаю.

– Это круто. Я тоже часто зависаю в своих мыслях, – говорит он.

– Правда?

– Мой папа как-то раз показал фокус. Вроде того, с картографом, о котором ты рассказывал. Хочешь послушать?

– Конечно.

– Значит, каждая твоя мысль – как невидимая нить. Берешь одну вот так… – Он делает вид, будто вытаскивает длинную нить изо лба. – Потом пускаешь по ветру и наблюдаешь, как она улетает прочь. Продолжаешь так делать, пока разум не очистится. Работает безотказно.

Уэб смеется, поддергивает джинсы, плюхается на песок рядом со мной.

Он пахнет как мальчишка, который весь день играл на улице.

Не шевелюсь. Кажется, окаменел, хотя точно сказать не могу.

Я как раз думаю, что неплохо бы стать одной из его мысленитей, и пусть меня сдует куда подальше, когда он говорит:

– Здесь-то получше будет, верно?

– В смысле?

– Ну, чем когда сидишь в классе. Или на толчке в туалете.

Смеюсь:

– Ага. Это уж наверняка.

Упорно смотрю вперед, но знаю, что Уэб смотрит на меня: мои запястья и бедра охвачены пламенем. Ничего не получится. Мы никогда не сможем быть друзьями.

– А где ты был? Тебя не было в школе, и…

– Неважно себя чувствовал.

– О… Что ж, я рад, что ты здоров…

– Ага. Я начал сомневаться, что ты придешь, – говорит он.

– А я гадал, не приснился ли мне наш разговор.

– Со мной такое постоянно.

– Правда?

– Да, приятель. Но в этом и состоит половина прелести жизни, верно? В попытках разобраться, что реально, а что нет. Ты чего, мерзнешь, что ли?

– А?

– Твои руки. Ты все время трешь их друг о друга.

– Правда? (Проклятье. Опять попался.) Нет, это просто…

– Давай сюда. Я тебя согрею. – Его пальцы оплетают мои. Меня сотрясает разряд тока.

– АЙ! – Вот теперь точно настоящий высоковольтный провод. Выдираю ладони из его рук, сую их между колен.

– Прости, чувак. Ты в порядке? Мне показалось, ты замерз. Я не хотел…

– Все в порядке. Просто… бывает иногда. Не обращай внимания.

– О…

– Так это твое место или как? – спрашиваю я, стараясь ухватиться за любую мысленить , какая первой попадется.

– Мое место?

– Для задания.

– Нет. Не совсем.

Я хмыкаю:

– Тогда зачем мы здесь?

– Не знаю. Наверное, первое, что пришло в голову.

– А… Тогда ладно.

Он опускает голову, ступни зарываются в песок. Явно врет, но я не припираю его к стенке – главным образом потому, что не хочу, чтобы припирали меня. Поэтому отворачиваюсь к воде и – вау! Солнце, ставшее пылающим шаром на краю озера, расписывает облака шелковыми трафаретами на манер Уорхола.

– Вау… – говорю вслух.

– Что?

– Да вот…

Смотрю, не моргая. Потому что это картина, в которой я хочу жить вечно. Завороженно катаюсь по световым волнам собственного сознания, застреваю в их зыби, и тут…

– Эй, ты меня слышишь?

– А?

Он уже стоит, его протянутая рука в паре сантиметров от моей.

– Давай, пошли.

– Куда?

– Да просто пошли, е-мое! – И он каким-то образом высвобождает мои ладони из коленного захвата и поднимает меня одним махом. На этот раз прикосновение не прошивает электрическим разрядом. Его рука просто сливается с моей. И мы бежим по пляжу, пока не останавливаемся у основания утеса.

– Смотри, она снова плачет, – говорит он.

Но не успеваю спросить, кто, как Уэб бросается на скалу, и его руки перебирают вверх-вверх-вверх , словно присасываясь к поверхности.

– Какого черта ты творишь?!

– Давай, чувак! Здесь, наверху, вид лучше.

– Наверху? Ты чокнутый?

Паника звенит в моем голосе, желудок подкатывает к горлу.

Он смотрит вниз. Он уже в двух метрах надо мной, распластанный по скале, и в глазах полыхает лесной пожар.

– Ага! – слышу в ответ. – Как и ты. Давай же.

И – чпок-чпок-чпок – продолжает карабкаться.

– Подожди. Остановись. Что, если не долезем, если упадем, если умрем, если…

– Что, если на землю спустятся инопланетяне и заберут нас в свой корабль! – кричит он в ответ.

Что? Нет! Это, возможно, логичный ответ в других ситуациях, но не в этой.

– Серьезно, ОСТАНОВИСЬ.

– Серьезно, ДОВЕРЬСЯ МНЕ.

Он снова смотрит вниз. На меня.

Кажется, я опять окаменел. Да нет, не кажется – так и есть. Не могу шевельнуться.

Его глаза погружаются в мои.

– Доверься мне.

Ладно, следующей серии событий нет иного объяснения, кроме как предположить, что инопланетяне действительно спустились на землю и облучили меня, потому что… гладкая скала под ладонью, «чаки» со стальными набойками впиваются в трещины, рюкзак бьет по спине, я взбираюсь. Серьезно, взбираюсь! Несмотря на то что мозг предпочел остаться внизу.

– Ага, чувак, вот так, хорошо. Продолжай в том же духе. Ты сможешь…

Он продолжает говорить, но я не слышу. Потому что – как, во имя святого Зигги, я оказался на стене гребаного утеса на гребаном озере Крев-Кёр?! Не знаю. Продолжаю ползти вперед. Глаза лазерными прицелами сосредоточены на его босых пятках, ладони скользкие от пота и слизких водорослей, так что не понятно, где заканчивается кожа и начинается камень. Не понятно даже, где в эту секунду я сам.

А вот и ни фига – понятно!

Я – часть Фантастической Четверки. Я – Существо! Камень прорывается сквозь кожу, легкие распирает от дополнительных глотков воздуха так, что я давлюсь свободой. Взбираясь, я чувствую себя еще более неуязвимым, более неудержимым, Боевым Скалолазом…

Ноги оскальзываются.

– Чш-ш-шерт! – шиплю как раз в тот момент, когда Уэб забрасывает свое тело наверх. Обдираю кожу о камень. Руки вцепляются в щели ногтями. Ноги барахтаются.

– ПОМОГИ!

Он выглядывает сверху, глаза расширяются так, что поглощают меня целиком.

– Держись, чувак, я тебя поймал! – Он выбрасывает руку и берет мою в захват. – Ты уже близко. Не смотри вниз, смотри только мне в глаза!

И я смотрю. И ДЕРГ-ШЛЕП – он перебрасывает меня через край.

Уэб: отлетает назад.

Я: ползу вперед, впиваясь ногтями в мох и землю. Переворачиваюсь на спину.

И разражаюсь слезами.

– Ой, эй, чувак, ты как? – Уэб подползает.

– Я не… хотел… прости, я не плачу… я никогда не плачу, прости, прости, прости, прости… – твержу сквозь рыдания. Не могу остановиться. Что со мной происходит?

– Все норм, приятель, поплачь, не держи в себе. Я понимаю. Я все понимаю…