Джеймс Брендон - Зигги Стардаст и я

– Ты опять ел вишневые леденцы? – спрашиваю.

– Ага, а что?

– О…

– Так, значит, следишь за мной, приятель?

– Что? Нет! Извини. В смысле, я просто пришел сказать, что прошу прощения. Вот… – Пихаю ему в грудь пластинки. – В смысле… ( Боже мой, это труднее, чем я думал .) Я хотел отдать тебе их… типа, подарок-извинение… Мне кажется… Ну, не знаю, мне просто подумалось, что тебе они понравятся… может быть.

Он держит в руках альбомы, глядя на меня. Уэб на пару дюймов выше, и моя щека идеально примостилась бы на его груди… Нет.

– А еще… да, хорошо. – Решаюсь. – Я на самом деле хотел узнать, все ли у тебя в порядке и вообще, и похоже, что все нормально, и это просто прекрасно, и… Да, ладно, хорошо, признаю – может быть, я действительно следил за тобой. Чуть-чуть.

Помогите!

Не отвечает. Ладно, пора сваливать.

– В общем, Уэб… Я… Мне, правда, очень жаль. Ты заслуживаешь лучшего. Лучшего друга. Ты даже не обязан меня прощать. Я не стану тебя винить, если ты меня не простишь…

Вижу, как его адамово яблоко движется вверх-вниз, когда он сглатывает. Может, считать это признаком теплых чувств? Я тоже сглатываю. Он стоит неподвижно. Ну, может, и нет. Ладно, хорошо. Ты все сказал, Коллинз. Теперь уходи.

– Ну, увидимся как-нибудь…

– Это что, Кэрол Кинг? – Он просматривает альбомы. – Один из моих любимых альбомов…

– О… Да. Я помню, ты говорил, так что…

– И та самая пресловутая Роберта Флэк, да?

– Ага… В смысле… если не слышал ее – считай, не жил. Это…

– «Aladdin Sane»?.. – Вопросительно смотрит на меня.

– Что, у тебя он есть?

– Нет, приятель. Просто… разве это не твой любимый?

– Ну, в смысле… Он круче всех, это точно , и очень помогает мне, когда… в смысле, я подумал, что он мог бы помочь теперь и тебе… может… – Зигги поднимает на меня взгляд и подмигивает . – Я хочу, чтобы он был у тебя.

Cтоим, молчим.

Долго.

– Я ужасно разозлился на тебя в тот вечер, – говорит Уэб, наконец прижимая альбомы к груди.

– Я знаю…

– И до сих пор немного злюсь.

– И правильно…

– Но… не знаю.

Легкий изгиб губ начинает потихоньку приподнимать его правую щеку, когда…

– АЙ! – чувствую, как сзади меня хватает за плечо чья-то рука.

– Извиняюсь, приятель.

Я уже слышал этот голос. Резко оборачиваюсь. Это же Уэб-двойник!

– О, привет-привет-привет! – восклицает он. – Как поживаешь, друг мой? Проклятье, ты вообще себя видел? Ты ж горишь, как факел! – сверкает яркой улыбкой-полумесяцем, потом проделывает с моей ладонью какую-то загадочную штуку – типа условного рукопожатия – и сгребает меня в медвежьи объятия. Я болтаюсь в его руках тряпичной куклой.

– Вы что, успели познакомиться? – спрашивает Уэб.

– Успели ли мы? Еще как! Два дня назад, верно? – Отстраняет меня на расстояние вытянутых рук.

– Верно. Приятно снова встретиться, – говорю я.

– Ага, ага. Отличное там местечко. Прекрасный человек, этот Честер. Единственное на самом деле безопасное место в городе, куда мы можем пойти. – Он продолжает улыбаться. Так ярко, почти ослепительно. У него на шее костяное ожерелье-чокер, а глаза, кажется, поймали по угольку из костра каждый и вовсю полыхают.

– Это мой дядя Расселл, – представляет нас друг другу Уэб. – Дядя Расселл, это… Джонатан.

– О, так ты и есть Джонатан? Очень рад наконец с тобой познакомиться, друг мой. В смысле, официально. – Снова хватает меня за ладонь. На сей раз у меня хватает мозгов ответить на рукопожатие.

– И я рад. Обожаю медведя Смоки [73] Персонаж комиксов и социальной рекламы, направленной на предотвращение лесных пожаров. .

– Что? – переспрашивает он.

– Я про футболку.

– Точно, точно, – смеется, и смех его – как ревущий водопад, освежающий и расслабляющий. – «Только ты можешь предотвратить лесные пожары» , – басит он, подражая голосу Смоки.

– Да…

– Пошли к нам?

Тащит меня за руку к костру; я впадаю в панику. «Фиглифопс!» – вылетает из моего рта невнятная белиберда. Боже.

– Что ты там говоришь?

Уэб хмыкает:

– Он иногда «говорит языками», как в Библии.

– А-а, я уж решил, что вы, ребятки, разговариваете на каком-то тайном наречии, которого я не знаю. А такие вещи надо знать, чтобы ничего не упустить. Идем, – продолжает тащить упирающегося меня к освещенному кругу.

О нет! Оглядываюсь, пытаясь понять, есть ли какое-то движение у трейлеров. Отсюда ничего не видно, но если они приедут, а меня не будет на месте…

– Рад, что ты решил вернуться, – шепчет Уэб на ухо.

Ладно, останусь. Ненадолго.

Стоит нам приблизиться, как дедушка прекращает разговор с женщиной, сидящей напротив него на обрубке дерева. Они молча смотрят на нас, застыв посреди оборванного смеха. Словно я застал их на середине анекдота и сделал моментальный снимок «полароидом».

– Э-э. Здрасте, – мямлю я, поднимаю руку, растопыривая пальцы, точно какой-нибудь идиотский вулканец [74] Инопланетная раса из «Звездного пути». . Серьезно! И застываю на месте. Не могу опустить руку. Пожалуйста, кто-нибудь, скажите что-нибудь.

– Гляньте-ка, какую мышку кошка притащила! – говорит дядя Расселл. – Это Джонатан. Садись. – С ходу усаживает меня на бревно между собой и дедушкой Уэба.

Уэб садится на землю рядом с женщиной, не отводя глаз от конверта «Aladdin Sane».

– Это моя жена Санни, – представляет мне незнакомку дядя Расселл.

– Добрый вечер, – здороваюсь наконец по-человечески.

– Я много слышала о тебе, – отвечает она.

– Правда?

И вряд ли это было что-нибудь хорошее. Лицо у нее доброе и ласковое. Волосы заплетены в две свободные косы, одета в ветровку всех цветов радуги, сшитую таким образом, что кажется, будто с ее груди вот-вот взлетит птица. Женщина смеется. Торопливо перевожу взгляд на ее лицо. О боже. Она что, подумала, будто я пялюсь на ее груди? Ужас!

– Значит, вернулся-таки, ходячая проблема, – говорит дедушка, садясь поудобнее в садовом кресле.

– Ну… да… – Машинально сгребаю камешки под ногами холмиком.

– И видок у тебя соответствующий, – говорит он, хмыкая. – Этакий бесовский – словно только из пекла.

– Хе-хе… ну, я был на озе… сегодня такая жара стояла, и… ерунда, в общем…

– Он тебя дразнит, – поясняет Санни.

– Да, он шутник известный – на все племя лакота, – подхватывает дядя Расселл. – Вечно устраивает розыгрыши в тот момент, когда меньше всего ждешь. Так что не расслабляйся. – Он игриво пихает меня кулаком в плечо. Я потираю это место, улыбаюсь. И думаю, теперь у меня там навсегда останется синяк. Черт, больно-то как.

– Хотите шутку? – спрашивает дедушка.

– Валяй, – отвечает Санни.

– Тук-тук.

– О… э-э, кто там? – отзываюсь я.

– Доктор.

– Доктор – кто?