Евгений Матонин - Сидней Рейли: Жизнь и приключения английского шпиона из Одессы

По данным Беннет, именно Мортон получил «письмо» от своего агента в Риге. А в Ригу его доставил некий русский эмигрант, живущий в Берлине. Майор Мортон также якобы потом помог обеспечить «утечку» текста письма в газету «Дейли мейл». Беннет, впрочем, считает вероятным, что сперва Мортон действительно принял письмо за настоящее.

Ну а Рейли? Дело в том, что и его имя упоминалось в числе возможных авторов или организаторов появления «письма Зиновьева» в английской прессе.

Биограф Рейли Робин Брюс Локкарт выдвигал такую версию: Рейли узнал, что Коминтерн снабжает английских коммунистов подрывными материалами (в том, что такие материалы были на самом деле — сомневаться не приходится), и понял, что опубликовать один из таких материалов по-настоящему взрывного характера — значило бы склонить мнение английской общественности в пользу русского антикоммунистического движения. Он же вышел на группу русских эмигрантов в Берлине и объяснил, что именно ему нужно, не посвятив их, однако, в конечную цель своей операции. Эти предположения не кажутся абсолютно невозможными, но никаких документальных доказательств своей гипотезы Робин Брюс Локкарт не привел. Но это еще не все.

В конце 60-х годов в архивах Гарвардского университета был обнаружен рукописный экземпляр «письма Зиновьева». Историк Майкл Кеттл, основываясь на анализе почерка, которым оно написано, утверждает в своей работе «Сидней Рейли. Правдивая история», что именно Рейли и был его настоящим автором. Вывод Кеттла подтвердил и графолог Джон Конвей. Эта версия, однако, вызвала возражения другого известного биографа Рейли — Эндрю Кука, утверждающего, что выводы Кеттла и Конвея носят как минимум сомнительный характер, поскольку за прошедшее со времени публикации работы Кеттла стали известны многочисленные документы, написанные рукой Рейли, по которым видно, что его почерк не имеет ничего общего с рукой, писавшей «письмо Зиновьева».

Конечно, «убойных» доказательств своей правоты не может предъявить ни одна из сторон, но, скорее всего, причастность Рейли к «письму Зиновьева» — это один из мифов, которым обросла его жизнь. Любопытна, кстати, его оценка этого «письма» в переписке с тем же Бурцевым. 25 октября, то есть в тот самый день, когда «письмо Зиновьева» было опубликовано, Рейли писал: «А знаете, что я в этих инструкциях не чувствую стиля Зиновьева? Как бы они не оказались сфабрикованными — хотя содержание, несомненно, от Коминтерна…»

В октябре 1924 года Рейли с Пепитой снова отправились в Нью-Йорк. Там его ждали судебные слушания. Несмотря на мрачное настроение (часто по утрам ему не хотелось вставать с постели, и он лежал, тупо глядя в потолок, пока все-таки не заставлял себя подняться), Рейли поехал с охотой. Во-первых, от исхода судебного процесса зависело очень многое, а во-вторых, он рассчитывал, что предстоящие сражения в суде выведут его из депрессии, в которую его ввергла история, случившаяся с Савинковым.

«Дорогой Владимир Львович! — писал Рейли 25 октября из Нью-Йорка Бурцеву. — Прибыли мы сюда во вторник 21-го после чудесного переезда. Дело мое назначено на 30-е с. м., но, вероятно, не будет слушаться раньше 7-го ноября. Все зависит от скорости, с которой будут двигаться дела, предшествующие моему. Но так или иначе около половины ноября можно ожидать результатов и, по всей видимости, хороших».

Он еще не знал, что принесет ему ноябрь.

Рейли с треском проиграл процесс. Суд отказал в удовлетворении его претензий на формальном основании: истец не мог предоставить соответствующим образом оформленное и заверенное дополнительное соглашение к контракту о выплате комиссионных. Английский биограф Рейли Эндрю Кук, впрочем, пишет, что адвокаты компании «Болдуин» приложили максимум усилий для того, чтобы собрать и огласить на суде различный «компромат» о Рейли, в том числе и о его личной жизни. И все это для того, чтобы доказать, что он человек с дурной репутацией и ему верить нельзя. По словам Кука, Рейли даже запретил своей жене присутствовать на слушаниях, поскольку она могла узнать о его прошлом много такого, чего ей знать бы не следовало.

А вот Пол Дьюкс был в суде и позже вспоминал, что Рейли впал в настоящее бешенство. Дьюкс даже подумал, что лишился рассудка. Он не был похож на самого себя. Потеряв остатки самообладания, он кричал и изрыгал проклятия. Его лицо приобрело багрово-красный оттенок, по щеке стекала слюна, а изо рта во все стороны летела пена. В общем, зрелище было действительно безобразное.

Вспышка ярости снова сменилась депрессией. По-человечески понять его легко. Всего лишь за два месяца полностью рухнули все его планы и надежды на будущее — и политические, и финансовые, и во многом личные. Фактически все нужно было начинать сначала.

Немного успокоившись, Рейли решил начать все сначала. Да, он потерпел тяжелые поражения. Но ведь и у его любимого Наполеона после всех поражений были еще знаменитые 100 дней, которые вполне могли закончиться триумфом. А что, если у него самого, у Сиднея Рейли, впереди тоже «100 дней»? И что, если для него они станут более успешными, чем для французского императора?

Рейли по-прежнему не отказывался от мысли найти в Америке деньги и на борьбу с большевиками. Правда, как и в прошлый раз, дело в этом направлении почти не двигалось. 16 марта 1925 года он жаловался на американцев тому же Бурцеву: «Индифферентизм ужасающий, я и не верю, что здесь можно будет что-либо сделать раньше, чем что-нибудь серьезное зашевелится в России. Я ни на кого не рассчитываю, кроме как на самого себя и на возможность составить здесь снова состояние. Это я считаю единственным верным шансом на деньги для дела. Искать здесь среди американцев, желающих помочь деньгами, все равно, что ловить вошь в соломе. Мне прямо надоело говорить с американцами о наших делах… Еле заговоришь о реальной помощи… то начинает веять таким холодом, что поскорее переходишь на другие темы».

Поразило его и то, что история с Савинковым, о которой трубили все газеты Европы, оставила американцев равнодушными. Настолько, что его повесть «Конь вороной», переведенную на английский язык Дьюксом, издательства не захотели печатать. Хотя, казалось бы, самое время. «Выходит она [книга] пока только в Англии, — писал Рейли. — Тут история Савинкова абсолютно никакого впечатления не произвела — до того тут царит полная неосведомленность о русских делах. Американского издания “Коня вороного”, вероятно, совершенно не будет» [89] Американское издание книги действительно не состоялось, а в Англии она все-таки вышла в том же году, но уже после суда над Савинковым. Рейли пытался остановить издание, но уже безуспешно. .