Олег Куденко - Орбита жизни

Инженер продолжал:

— Наше ремесленное училище номер десять создаст вам все условия для хорошей учебы. Вы теперь — смена рабочего класса. А рабочий класс — главный хозяин жизни. Он все в ней создает. Можно сказать, жизнь своими руками делает…

А через несколько дней, когда ребята начали втягиваться в учебу, немного привыкли друг к другу, их ждало необычное путешествие — знакомство с производством.

Многие из них впервые видели большой машиностроительный завод. И том не менее через механические цехи их провели быстро. Жужжащие, стучащие, гудящие станки поблескивали смазкой и производили сильное впечатление. Но все же было непонятно, что и как на них делают. Сборку им не показали, и Юрию в тот день так и не удалось найти связь между тем, что точится на этих станках, и тем, что он видел в колхозе, — готовой продукцией. Слишком уж много было отрывочных впечатлений. Но, оказывается, самое занятное было впереди — в литейке.

Им уже рассказывали о литейном производстве, правда, в самых общих чертах. Но то, что Юрий увидел в литейном цехе, поразило и даже немного напугало его. Расплавленный металл из ковшей разливали по металлическим формам. Юрий видел, что все остальные ребята тоже насторожились и сбились в тесный кружок вокруг мастера.

И только рабочие в плотных брезентовых робах и синих очках спокойно и неторопливо орудовали в этом необычном мире огня, черной земли и жидкого чугуна.

А мастер Алексей Егорович Прохоров тем временем рассказывал:

— Всему миру известно мастерство русских литейщиков. Тысячи экскурсантов останавливаются на Кремлевском холме возле огромной, затейливо изукрашенной Царь-пушки, отлитой почти четыре века назад замечательным российским мастером Андреем Чоховым. Не видели? Шаль! А гигантский Царь-колокол, сработанный отцом и сыном Моториными? А знаменитое литье каслинских художников? Касли — это город такой на Урале. Посмотришь на их изделия — и хоть глаза протирай. Даже не верится, что эти художественные произведения не выточены, а отлиты из чугуна и стали. Словно из кружева сплетены блюда и вазы, такие они легкие на вид. Какой же большой труд вложен в эти произведения искусства! Об огромных, многотонных отливках и говорить не приходится. Одним словом, сложное, хлопотное и почетное это наше дело — труд литейщика.

Мастер задумался, словно что-то вспоминая. А потом сказал:

— Веками труд литейщика был самым тяжелым на заводах. В прокопченных цехах жарко дышали вагранки, формовщики копались в земле, вручную набивая опоки, лился горячий металл, тек пот. А когда отливки остывали, за дело брались обрубщики: кувалдой да зубилом обрубали готовые детали… Люди старшего поколения еще помнят время, когда так работали. Помню это и я.

Вам-то, конечно, повезло: когда вы по-настоящему к работе заступите, уже не только машины, но и автоматы будут. В Москве есть такой завод — «Красная Пресня». Там литейные автоматы и полуавтоматы делают: землеприготовительные, формовочные и стержневые… Скоро и у нас такие будут, одно удовольствие станет работать.

Юрий слушал мастера недоверчиво: «Складно говорит, а работенка-то, видать, ой-ой-ой!..»

Действительно, повсюду в цехе были груды черной, обожженной огнем формовочной земли, горками лежали серые, тускло поблескивающие детали, и то в одном, то в другом конце закопченного цеха из ковшей тек расплавленный металл. Глазам было больно смотреть на огненно-белую струю, когда она, разбрызгивая веер искр, текла в формы. Металл медленно поднимался в форме и застывал, сперва краснея, а потом становясь сизовато-серым. И все же чем больше Юрий присматривался к разливке, тем спокойнее и даже веселее делалось у него на душе.

Тем временем группа остановилась возле литейной канавы, по которой тек, потрескивая, огненно-белый ручеек чугуна. Старый усатый бригадир посмотрел на ремесленников и сказал покровительственно:

— Новички, значит, из ремесленного… Ну, присматривайтесь, приглядывайтесь! Привыкайте. Скоро и вам придется иметь дело с металлом. И не бойтесь его, а то, я смотрю, вы, как цыплята в непогоду: нахохлились и жметесь к мастеру, ровно, к наседке… Огня бояться не надо! Огонь силен, вода сильнее огня, земля сильнее воды, а человек и вовсе сильнее всего на свете! Правильно? — И он посмотрел на Юрия, который был ближе всего к нему: из-за невысокого роста Юре не было видно и слышно всего, что рассказывал и показывал мастер.

Юрий ничего не ответил, а когда группа двинулась дальше, он взял да и перепрыгнул через канаву, по которой тек огненный металл.

Алексей Егорович заметил это, ничего не сказал, а только покачал головой. Уже позже, в механизированном литейном цехе, когда Юрий оказался рядом, он сказал тихо, но так, чтобы слышали все остальные:

— Вот тут некоторые расхрабрились: мол, мы не воробьи, не цыплята, и давай сигать через канаву… Нехорошо это. Рабочему человеку не к лицу хвастаться своей смелостью, как говорится — бравировать. Огонь все же уважать надо, а без смысла рисковать — для чего это? Кому вы хотите показать свою смелость? Да и смелость ли это? Так, одно баловство…

Юрий опустил глаза, щеки его залила краска стыда. Конечно, эти слова говорились специально для него. И надо же было, чтобы мастер увидел! А мастер уже продолжал как ни в чем не бывало рассказывать о процессе литья…

Теперь через день они стали приходить в цех, как на работу.

Юрий уже освоился, и горячий металл его не страшил.

Однажды они следили за разливкой. Ребята сторонились. А Юрий, прикрыв лицо рукой, стоял и смотрел, как чугун заполняет форму. Сухой жар жег щеки. Казалось, сейчас начнут гореть ресницы и брови, но он не сделал ни шагу назад. Ему очень хотелось испытать себя.

— Врешь, не возьмешь! — процедил он сквозь зубы, и мастер услышал его слова.

— Верно, Гагарин! Нечего бояться огня. Не съест он тебя, да и вас тоже, только не надо зря с ним заигрывать…

Однако с горячим металлом Юрию в дальнейшем пришлось иметь дело редко: его поставили на стержневой полуавтомат. Он теперь лишь готовил форму для металла, а сам металл заливали в другом отделении.

Работа трудная. Иногда опоки — большие металлические разъемные ящики с землей — были тяжеловатые, и их было трудно поворачивать. Да и сноровки нужной еще не хватало. Поставишь стержень, а мастер приходит и говорит:

— Брачок даете, ребятки! Стержень стоит с перекосом.

Честно говоря, эта работа Юрию не особенно нравилась. Однообразная и совсем не такая, как у литейщиков. И все-таки он гордился своим трудом. Даже ходил в очистное отделение, чтобы посмотреть готовые отливки, которые он помог сделать.