Олег Куденко - Орбита жизни

И он подходит к другому космонавту. После него подгонку парашютов проверяет инструктор.

В конце концов ребята поняли, что все требования — и инструктора и его помощника — крайне необходимы и справедливы. Да и сам этот парень показывал блестящий пример трудолюбия: у него порой кожа на ладонях сходила от постоянной укладки парашютов.

Николай Константинович рассказывал им много поучительного о прыжках своих друзей: Николая Евдокимова, Константина Кайтанова, Василия Романюка и других известных мастеров парашютного спорта. Разбирал их «классические» рекорды, добивался тщательной отработки всех деталей прыжка.

…Оказывается, не так легко, как думалось многим, было начинать эти регулярные прыжки. Особенно трудно пришлось Валерию. Он плохо спал всю ночь и на аэродром ехал немного пришибленный и злой. Злился он больше всего на себя. Все настроены по-боевому, выглядят спокойными, а он не в силах скрыть волнения…

Но после первого прыжка, когда все окончилось благополучно, настроение у него заметно улучшилось. Суровый инструктор, который едва не вытолкнул его из самолета, после прыжков похвалил Валерия. И это помогло космонавту поверить в себя.

…После каждого прыжка к месту приземления подъезжает военврач и проверяет у пилотов пульс.

Вот приземляется Гагарин. Полный курносый врач спрыгивает с подножки санитарного автомобиля и бросается расстегивать ремни парашютного ранца.

— Очень правильно, доктор, делаете: надо сперва освободить человека, а уж потом браться за пульс. А то бывают некоторые… Ты еще не успел приземлиться, а тебе уже суют в руки динамометр.

Оба они смеются, Гагарин сбрасывает парашют и протягивает врачу руку.

— Вам, конечно, пульс? — Юрий улыбается. — Так. Как вы находите мою пульсовую волну?

— Все в порядке.

— Прыгаем, как учили!

И оба расстаются довольные друг другом. А к приземлившемуся парашютисту уже спешат ребятишки. Их всегда видимо-невидимо на этом полевом аэродроме. Откуда только они здесь берутся?

К Гагарину подбегает запыхавшийся пацан.

— Дяденька, можно я сложу маленький парашют?

— А ты умеешь?

— Так точно! — лихо отвечает карапуз. — Я же на аэродроме живу! У меня отец сверхсрочник.

— А ну, попробуй! — И Гагарин, задорно, по-мальчишески улыбаясь, наблюдает, как мальчуган ловко складывает маленький парашют.

— Молодец, точно по наставлению. Наверное, тоже будешь летчиком?

— Не знаю, таких маленьких в летчики не берут.

— Правильно, надо сперва подрасти. Но ты учись. Ученье — оно, брат, никогда не пропадет.

В это время снова подъезжает врач.

— Юра, садись, подкину!

— Подождите, доктор, может, лучше пройдемся? Посмотрим, как ребята приземляются… И вам полезно пешочком, пешочком…

Гагарин то и дело останавливается.

— Вон Гера приземляется. Хорошо, молодец! — азартно восклицает Юрий и снова идет по полю. Машина медленно едет следом.

— А это, кажется, мой младший брат Боря!.. Черт бы побрал этот ветер? Не затащило бы Борьку в овраг. Прибавим шагу, доктор!

Последним из самолета выпрыгнул инструктор, с которым все уже успели подружиться и которого между собой называли «Батя» — так, как в армии часто зовут строгих, но любимых начальников.

— Между прочим, доктор, у Бати сегодня знаменитый день: это его юбилейный прыжок. Может, качнем его по этому случаю?

— А удобно?

— Ладно, посоветуемся с ребятами. Я думаю — удобно.

Пилоты одобрили идею. Собравшись у полевых столов для укладки парашютов, они терпеливо ждут, пока инструктор погасит бело-голубой щегольской купол, и с разных сторон кольцом начинают наступать на инструктора. Сразу заметно, что тот не в духе: он недоволен своим приземлением. На полметра не дотянул до посадочного креста.

— Идите-ка сюда, голубчики! — грозно говорит он, складывая парашют. — Разберем ваши сегодняшние ошибки. — Тон его не предвещает ничего хорошего.

Молчаливое кольцо летчиков сжимается все уже. Сперва Батя не замечает осады. Он занят парашютом. Вот он недоуменно вскинул глаза. Но уже поздно. Раздается чей-то задорный голос:

— Мы хотим вам напомнить, Николай Константинович, одну цифру. Сами понимаете…

Батя смеется. Десятки дружеских рук подбрасывают его в воздух.

— Хватит, ребятки, хватит! — умоляет он, величественно сложив на груди руки. Он уже не просит, он старается удержать равновесие и терпеливо ждет, когда им надоест. А они качают и качают…

Оказавшись на земле, Константиныч добреет.

— Прыгали вы в общем так себе, на троечку… После ужина поговорим о ваших ошибках. А за внимание спасибо.

Инструктор уходит, недоумевая, откуда все узнали про этот своеобразный юбилей…

По вечерам пилоты часто отправлялись на танцы в Дом офицеров, а Юрий оставался в гостинице. Он перечитывал письма от Вали и коротко сообщал ей о своей жизни. Валя писала регулярно, но понемногу. И вот в ее письмах все чаще стали проскакивать тревожные нотки — отцу очень плохо, мать тоже недомогает. Но в общем тон писем был бодрый, сдержанный, и Юрий не знал тогда, что их постигло большое горе: умер Иван Степанович — отец жены. Валя боялась, что эта печальная весть отразится на его занятиях.

Здесь, в военном городке, состоялось памятное для них партийное собрание на тему «Как я готов выполнить задание Родины?»

Вечером, накануне собрания, когда ребята ушли на танцы, Юрий остался в гостинице, чтобы дочитать понравившийся ему роман И. Ефремова «Туманность Андромеды».

В гостинице в этот ночной час было тихо, лишь где-то недалеко ревели самолеты, уходя в ночной тренировочный полет. Сосед Юрия по комнате не спеша снимал куртку, готовясь ко сну. Юрий отложил книгу, поднялся с дивана и подошел к окну. Черное небо сверкало холодным переблеском голубых звезд…

— Ты что, зачитался? — спросил сосед.

— Нет, задумался. Понимаешь, мне кажется, что мы еще мало делаем и мало успеваем. Если серьезно говорить о полете в этом году, надо здорово перестроить всю нашу подготовку. Порой слишком узко мы смотрим на нашу специальность. Я думаю завтра об этом говорить на партийном собрании. Как ты на это смотришь, Ромашка, и что мне можешь посоветовать? Вот мне кажется…

И Юрий, основательно мотивируя то, о чем он так много думал в последнее время, рассказал все, что наболело на душе. Товарищ полностью его поддержал.

Да, теперь им стало многое виднее: и недостатки, пробелы в учебной программе, и требования, которые они должны предъявить к себе. Что касается Юрия, то он был убежден, что космонавт должен знать свое дело почти в тех объемах, в каких знают его специалисты. И не только знать теорию, но и все, что они изучили, непременно уметь делать собственными руками.