Олег Куденко - Орбита жизни

Юрий переносил вибростенд прилично. Но этого ему казалось недостаточно. Он сидел в кресле долго, и ему хотелось еще больше испытывать себя, проверять свою волю. А вибростенд неистово дрожал. И дрожал так сильно, что у Юрия зуб на зуб не попадал. Вибростенд дребезжал, как старый, разбитый автобус, мчащийся плохой, ухабистой дорогой. Казалось, вот-вот мясо начнет отслаиваться от костей. Но Юрий выдержал все это. Позже он даже брал с собой на вибростенд книгу: надоедало долго сидеть в одной и той же позе.

Гагарин знал, что, прорезая нижние слои атмосферы, ракета может содрогаться еще сильнее, знал, что будет велика и вибрация корпуса корабля от работающих двигателей. Тогда будет поздно привыкать — нужно сейчас!.. Юрий словно слился со стендом. Ступни и локти принимали на себя вибрацию и побаливали… А объективные датчики сообщали врачам сведения о его состоянии. Состояние было нормальным. И все же, когда он покидал вибростенд, тело его еще несколько минут ощущало дрожь…

Не легче было работать и в барокамере. Кому из летчиков она не знакома? Во всяком случае, только не летчику-истребителю, летавшему на современных машинах. И тем не менее старая знакомая, оказывается, может быть совсем не той, с которой встречался на медкомиссиях. Дело в том, что барокамера может работать в разных режимах, в ней можно создать условия и близкие к тем, которые встретятся в космосе: нехватка кислорода, пониженное барометрическое давление, холод… Причем и режим полета может быть различный — и такой, как при плавном наборе высоты, и такой, когда совершаешь затяжной прыжок из стратосферы.

Юрий не волновался перед испытанием в барокамере. Он знал, что ждет человека при подъеме на большие высоты.

…Просторная комната с серыми приборными щитами вдоль стен. На щитах — вентили и рычажки. В углу комнаты синей квадратной глыбой со скругленными углами возвышается сама барокамера. В ее стенах три иллюминатора, над камерой — хитроумная система труб, по которым отсасывается воздух.

Юрий вошел в камеру. Снаружи закрыли массивную стальную дверь. Щелкнул замок. Гагарин спокойно расположился в кресло и надел шлемофон, привычно поплотнее приладив на шее «ларинги». У пультов управления — врачи и механик. Тесной группой стоят друзья.

— К подъему готовы? — спрашивает врач.

— К подъему готов, — отвечает Юрий.

— Подъем! — командует врач.

— Подъем начинаю! — словно эхо, повторяет механик.

Юрий видит, как резко двинулась белая стрелка на высотомере. Двинулась и пошла по шкале. Высота возрастала. Но еще можно было спокойно дышать без кислородного прибора. «Интересно, на сколько меня хватит? Нужно дышать ровно и размеренно, только хорошие легкие и стальные нервы могут выдержать стратосферу», — говорит себе Юрий. Он докладывает врачам о своем состоянии. Голос его звучит спокойно, а врачи продолжают откачивать из барокамеры воздух и напряженно следят, как отражается «подъем» на организме пилота.

Стрелка высотомера медленно ползет по круглой шкале. Давление падает. Многоканальный прибор записывает важнейшие физиологические функции: импульсы сердца и мозга, частоту дыхания, артериальное давление. Все идет нормально. Кажется, уже предел, но самописцы по-прежнему вычерчивают ровные пики на белой движущейся ленте…

Сейчас он уже на такой «высоте», где при неравномерном дыхании может «закипеть» кровь. Это бывает, когда азот не выходит из организма, а пузырьками накапливается в сосудах. Если это случится — прощай космонавтика…

Но вот перья самописцев зачастили. Черные пики на белой ленте становятся все острее и острее. Кажется, еще мгновение — и не выдержит сердце, разорвется. Но Юрий сидит спокойно. В своем высотном костюме он немного похож на водолаза.

Фон переговорной системы сливался с шумом работающей аппаратуры, но Юрий отчетливо различает вопросы, уверенно отвечает на команды, докладывает показания приборов.

— Высоту переношу нормально. Самочувствие нормальное. Подъема почти не ощущаю.

— Подъем продолжаю дальше, — говорит врач.

— Подъем продолжаю, — докладывает механик.

Вот уже труднее дышать. Юрий знает, что он уже может воспользоваться кислородным прибором. Но он хочет снова проверить себя. Он старается дышать ровно, размеренно. Чтобы отвлечься от неприятных ощущений, сосредоточивает все свое внимание на приборах. Но взгляд его нет-нет да и обращается к одному из них, на котором упорно двигается белая стрелка. «Она железная, ей все равно, на какой высоте работать…»

Рот судорожно ловит воздух, но вдох не приносит облегчения. Юрий напрягает всю свою волю. Рука его крепко сжимает кислородный прибор. Еще минута, и он поднесет ко рту спасительный сосок шланга…

Но минута проходит, за ней другая.

Уже давно прозвучала команда надеть прибор. А Юрий терпит. Но вот уже дышать совершенно нечем. Он — как рыба, выброшенная на песок. Трудно… Очень трудно…

Снова звучит в наушниках решительный приказ врача. Юрий подчиняется. Сразу наступает облегчение. А подъем продолжается.

— Площадка! — эта команда предвещает начало спуска.

И вот долгожданное:

— Нормальный спуск.

Где-то у самой «земли» немного закладывает уши. «Надо поинтересоваться, почему именно у самой земли сильнее всего ощущаешь спуск, — думает Юрий. — Вот пошел на посадку. Сейчас земля».

И, словно подтверждая его ощущение, звучит команда:

— Спуск окончен.

— Вас понял: спуск окончен! — спокойно говорит Юрий и, улыбнувшись, добавляет: — Вот мы и вернулись из космоса.

Открывается тяжелая стальная дверь. Гагарин выходит пошатываясь.

«Выдержал!» — думает Юрий и с удовольствием начинает стягивать маску и плотный высотный костюм.

Врачи знают, что в космическом полете может отказать любая система, хотя все они надежны и хорошо задублированы. Но если даже откажет — человек должен выдержать, должен устоять и остаться живым. Как подготовить космонавта к работе при очень высокой температуре? Чтобы ответить на этот вопрос, была проведена целая серия испытаний и тренировок.

В термокамере вентиляторы разгоняют горячий воздух. Космонавт сидит в авиационном кресле и работает. Сперва теплый воздух приятен, но спустя десять минут на лице выступает испарина. Первыми жару ощущают уши. Вокруг горячий воздух. Он идет отовсюду. От него нет спасения. Каждые 10 минут через узкое окошко Юрию дают термометр. Его нужно молниеносно положить под язык — иначе лопнет от жары. Постепенно наступает усталость, уходят силы. Кровь молотком стучит в висках. А тренировка продолжается. «Нет, не ждите, врачи: Юрий не даст сигнал отбоя! Он будет держаться столько, сколько нужно. У него есть сила воли!»