Олег Куденко - Орбита жизни

Кто-то из президиума сказал:

— Не нужно!

«Сейчас меня попросят встать перед собранием, и вот тут-то и начнется», — думал Юрий, а председатель продолжал:

— Бюро единогласно приняло Юрия Алексеевича Гагарина в члены партии и рекомендует собранию утвердить это решение.

Гагарина попросили подойти. Юрий четко вышел к столу президиума и повернулся лицом к залу.

— Расскажите биографию, — предложил кто-то из членов президиума.

— Родился… — начал Юрий. Первые фразы он выговорил с трудом, а потом взял себя в руки. Взгляд его остановился на лицах врачей, на лицах космонавтов. Оказывается, среди коммунистов было не так уж мало людей, с которыми он каждый день делит все трудности и радости новой работы. Это придало ему уверенность.

И все же говорить было трудно: он не считал себя хорошим оратором, а о себе рассказывать ему было всегда особенно тяжело. Его биография уложилась в несколько минут, и Юрий не знал, что еще сказать. Он мгновение молчал, а потом добавил:

— Есть жена и дочка. Жена работает лаборантом. Взысканий не имею.

И замолчал.

— Есть вопросы к товарищу Гагарину? — словно откуда-то издалека долетел до него голос председателя. — Если есть, прошу задавать.

В зале медлили. Затем кто-то поднялся и спросил:

— Как относишься к своей новой службе?

— Это самое главное в моей жизни, — твердо ответил Юрий. И видя, что тому, кто задавал вопрос, хочется еще что-то услышать, добавил: — Служба мне нравится.

Потом его спросили, как он повышает свои политические знания, задали еще несколько вопросов. Юрий отвечал быстро и коротко. Он обрел уверенность, которой у него не было в начале собрания. Видно, уверенность эта возникла у него потому, что все вопросы задавались по существу и серьезным товарищеским тоном. Он чувствовал, что собрание к нему расположено хорошо, и это еще не осознанное ощущение придало ему внутреннюю уверенность. Когда вопросов больше не оказалось, председатель попросил выступить товарищей, которые работают вместе с Юрием.

Первым попросил слово один из врачей. Он рассказал о том, что Гагарин хорошо показал себя на теоретических занятиях и во время тренажа, говорил о том, что у Юрия развито чувство товарищества и ответственности за порученное дело, отметил, что Гагарин очень старательно занимается, у него не было замечаний и нарушений дисциплины. Закончил он так:

— Юрий Алексеевич Гагарин достоин быть членом Коммунистической партии. Он это уже доказал конкретными делами.

Затем слово взял один из космонавтов. Он сказал, что, как и все члены их группы, Гагарин не жалеет ни сил, ни времени, чтобы оправдать то высокое доверие, которое оказали им, молодым офицерам, партия и правительство.

— Товарищ Гагарин предан делу партии и, безусловно, достоин быть в ее рядах.

Председатель поставил вопрос на голосование.

— Кто за то, чтобы принять товарища Гагарина Юрия Алексеевича в члены Коммунистической партии? Прошу поднять руки. Прошу опустить. Кто против? Нет? Кто воздержался? Принят единогласно. Поздравляю вас, товарищ Гагарин.

Юрий глубоко вздохнул, улыбнулся и смущенно сказал:

— Спасибо, большое спасибо!

И твердо зашагал на свое место.

Все оказалось проще, деловитее и даже будничнее, чем он думал. «И даже хорошо, что все это было именно так!» — решил Юрий.

Пожалуй, больше всего летчикам хотелось вплотную познакомиться с ощущением невесомости. Уж очень много неясного было в этом деле после всех теоретических занятий, после знакомства с опытами чехов и американцев, после всех рассказов врачей.

И вот наступило время облетов на невесомость. Первое задание было несложным. Невесомость или нулевое «g» возникает в момент выхода реактивного самолета из пикирования на параболическую горку. Она длится всего несколько десятков секунд. За эти секунды будущий космонавт должен выполнить несложную программу по координации движений, попить воды, сказать по радио условную фразу: «Сквозь волнистые туманы пробирается луна», включить киноаппарат и записать на особой карточке несколько простых фраз. А затем на земле доложить врачам обо всем, что он чувствовал и делал.

Юрий ждал чего-то необычного. Он вспоминал слова К. Э. Циолковского:

«Все не прикрепленные к ракете предметы сошли со своих мест и висят в воздухе, ни к чему не прикасаясь, а если они и касаются, то не производят давления друг на друга или на опору. Сами же мы также не касаемся пола и принимаем любое положение и направление: стоим на полу, и на потолке, и на стене, стоим перпендикулярно и наклонно, плаваем в середине ракеты, как рыбы, но без усилий и ни к чему не касаясь; ни один предмет не давит на другой, если их не прижимать друг к другу… Выпущенный осторожно из рук предмет не падает, а оттолкнутый — двигается прямолинейно и равномерно, пока не ударится о стенку или не наткнется на какую-нибудь вещь, чтобы снова прийти в движение, хотя и с меньшей скоростью…»

Возможно ли это состояние в полете на самолете, можно ли все это увидеть и почувствовать в таком объеме, как пишет великий ученый?..

Но вот самолет приземлился, и Юрий рассказывает врачу о своих ощущениях.

— Самочувствие во время невесомости отличное. Ощущения очень интересные. Ногу поднимаешь — и она висит, ты не чувствуешь ее тяжести. Не замечаешь веса своего тела. Двигаться легко. Все, что было нужно, я сделал без труда. В общем я доволен. Хорошо, но мало. Хотелось бы испытать это чувство в большем объеме.

Затем Юрий записывает свои ощущения о первом полете в журнал:

«До выполнения горок полет проходил, как обычно, нормально. При вводе в горку прижало к сиденью. Затем сиденье отошло, ноги приподнялись с пола. Посмотрел на прибор: показывает невесомость. Ощущение приятной легкости. Попробовал двигать руками, головой. Все получается легко, свободно. Поймал плавающий перед лицом карандаш и шланг кислородного прибора.

На второй горке снял маску. После создания невесомости затянул ремни маски, подогнал ее, взял карандаш и попробовал вставлять в гнездо координографа. Попал хорошо, даже свободнее, чем на Земле. На третьей горке во время невесомости, ослабив привязные ремни, попробовал поворачиваться на сиденье, двигать ногами, поднимать их, опускать. Ощущение приятное, где ногу поставишь, там и висит — забавно! Захотелось побольше подвигаться. В пространстве ориентировался нормально. Все время видел небо, Землю, красивые кучевые облака.

В общем, ощущение приятное, хорошее, ощущение легкости и свободы.

Изменений со стороны внутренних органов не было никаких. Показания приборов читались хорошо. После полета состояние обычное…»