Олег Куденко - Орбита жизни

А вот его отзыв о втором полете.

«Полет проходил, как обычно. При создании невесомости приподняло от сиденья, руки и ноги висят в воздухе. В процессе записи (двух горок) сидел не шевелясь. Смотрел на Землю, на облака. На третьей горке, при создании перегрузок, работал с координографом. При перегрузке попадать в гнезда координографа труднее, чем на Земле. В невесомости попадать легко — ничего не мешает. Самочувствие хорошее, усталости нет, все нормально».

И наконец, о третьем полете.

«Моя задача сидеть смирно — записывались физиологические функции организма. Полет проходил, как обычно.

Ощущение невесомости: легкость, свобода движений, приятно. Висишь в воздухе, руки и ноги висят, голова работает четко. Показания приборов различаются быстро, хорошо, как обычно, реакция на все раздражители нормальная».

Интересно, что примерно то же записывал и Валерий Быковский:

«Невесомость начал ощущать с плавного отделения от сиденья и отделения ног от пола кабины. Ноги, если их не напрягать, зависают в воздухе. В руках чувствуется необычная легкость… воду пить легко, и вкус ее не меняется. Попробовал вылить воду, а она шариками повисла в воздухе и уплыла за мою спину. Пробовал писать — никаких затруднений. Передал радиограмму — тоже… В третий полет взял с собой конфету и в состоянии невесомости выпустил ее. Попробовал поймать ртом. Сначала не поймал, а потом поймал и с удовольствием съел».

Но так ли все это действительно было? На этот вопрос могут дать точный ответ киноленты и беспристрастные приборы.

Кинорегистрация — великое дело. Смотришь себя на экране — и сразу видишь каждую свою ошибку. А когда замечаешь на экране неуклюжие движения товарищей, тут уж просто трудно удержаться от смеха. Да и друзья тоже не пощадят тебя, если заметят, какие ты «откалывал номера»… Впрочем, Юрию и Герману изрядно «повезло»: кинорегистрации их первых полетов по каким-то причинам не было. Зато понаблюдать других и весело посмеяться над ними была полнейшая возможность.

На экране — серьезное лицо в шлемофоне. Глаза прищурены, все черты укрупнены, словно немного расплющены.

— Жорик! — узнает зал.

— Надулся, как мышь на крупу: перегрузочки — не фунт изюма!

Стрекочет аппарат. Неожиданно лицо на экране расплывается в блаженной улыбке. Зал мгновенно реагирует и на это.

— Ишь, заулыбался! Вышел на параболу. Доволен…

Новая лента. Еще одно лицо. В кадре крупно: показания прибора.

Летчик в невесомости не рассчитал усилия и так потянул за флажок, что стрелка вместо заданных 750 граммов заскочила за 2000.

Зал снова бурно реагирует.

— Вот зашвырнул! Небось стрелка согнулась! А ты, оказывается, силач.

Но самое смешное приключилось с Евгением. По заданию Женя должен был есть хлеб. Откусывать и глотать. Он не предполагал, что в невесомости это будет не так уж трудно сделать. И он старательно двигал челюстями. Этого было больше чем достаточно для того, чтобы развеселить жизнерадостных зрителей.

— Ест он очень трудолюбиво. Смотри, старается, — замечает кто-то.

— Солидно работает, словно век не кормили.

А Женя на экране все ел и ел хлеб. Ел в кадре — крупным планом. Энергично двигались губы, «плавали» крошки…

— Буханочку списал с довольствия, и привет! А все за считанные минуты… Сейчас чайком запьет.

И точно — пилот на экране начал пить воду. Однако Евгений был неосторожен: он в невесомости пролил воду. Всем было видно, как вода серебристым облаком крупных бусин медленно потекла к первой пилотской кабине. Невесомость кончилась, и поток воды облил пилота…

Сейчас все вспомнили, как пилот, мокрый с головы до ног, уже на земле полушутя отчитывал Женю:

— Слушай, и какой же из тебя будет космонавт, если ты и попить-то толком не можешь. И чего попить! Я понимаю — коньяку. Его, конечно, много не выпьешь. А то воды. Пролил. На кого? На заслуженного летчика! А если меня от этой твоей воды возьмет простуда? Что ты тогда скажешь начальству? Нечаянно, да?

Всем было тогда очень смешно. Смеялись и сейчас. Главное, было отчетливо видно, как, серебрясь, словно пыль в потоке солнца, мелкими круглыми капельками но спеша подплывало к пилотской кабине густое облако воды и как эта вода вдруг, словно проливной дождь, обрушилась на спину пилота.

— После питья надо завертывать краник, товарищ космонавт, — копируя летчика, нравоучительно заметил Юрий. И ребята снова засмеялись. У всех было хорошее настроение.

А потом, когда врачи и инструкторы серьезно, по-деловому разбирали ошибки каждого, было уже не до смеха.

В один из дней космонавты смотрели цветной кинофильм о ракетной технике. Фильм был сделан очень удачно.

До тех кадров, на которых были сняты моменты, не имеющие прямого отношения к запуску, пилоты сидели спокойно, лишь изредка обмениваясь беглыми замечаниями относительно тех или иных технических подробностей. Но вот в зале раздался вой сирены. Космодром опустел. Тикают часы, скачет на них секундная стрелка. В объективе один за другим проходят крупные планы. На космодроме — напряженная тишина. И космонавты в зале, впервые увидевшие воочию одно из чудес современной техники, притихли, стали сосредоточеннее, собраннее.

— Пуск! — спокойно звучит с экрана команда, раздавшаяся на космодроме. Сотрясая динамики, в зал врывается всесокрушающий грохот. Медленно, словно распарывая фиолетовую синеву неба, взлетает ракета. В какой-то момент она видна вся. И вот уже, оставив призрачно-дымный след, она исчезает в пространстве.

— Ах, красавица! — не выдержав, с восторгом восклицает Юрий.

Никто ему не отвечает. Все, кто был в зале, молчат: лучше не скажешь!

А Герман, наклонившись к своему соседу, говорит, лукаво поглядывая на врача, притулившегося в уголке зала:

— Да, этот фильм сразу даст понять, кто мандражит, а кто нет. Мощный вид!

Это было первое, хотя и заочное их знакомство с ракетой-носителем. Они выходили из зала немного потрясенные. Они подтрунивали друг над другом, но удивительное видение сказочно могучей ракеты стояло у каждого перед глазами…

Учеба у Гагарина подвигалась успешно. И все-таки после каждого испытания, после каждой тренировки его не покидало чувство неудовлетворенности — ему всегда казалось, что он мог сделать больше и лучше.

В космосе летчику придется встретиться с совершенно новыми, еще во многом незнакомыми человеку факторами. Один из врачей разделил их на три класса. К первому он относил факторы, зависящие от космического пространства: низкое барометрическое давление, практически — глубокий вакуум, иной, чем на Земле, состав газовой среды, резкие перепады температур, различные виды радиации, метеоритную опасность. Второй класс составили факторы самого космического полета: шум, вибрация, перегрузки, невесомость. К третьему классу он отнес факторы, обусловленные пребыванием в кабине космического корабля: искусственную атмосферу кабины, ограниченные размеры, вызывающие сужение двигательной активности человека, находящегося в корабле, эмоциональную нагрузку, неудобства, связанные с работой в скафандре… Он должен быть готов ко всему этому!