Олег Куденко - Орбита жизни

Благополучный спуск ряда космических кораблей в точно намеченный район СССР вселяет уверенность в том, что не за горами и первый космический полет человека.

Вскоре после их возвращения с космодрома к ним привезли корабль, совсем недавно прошедший через огонь и стужу космоса. Он был в полной сохранности. Только обшивка, опаленная невероятной температурой, свидетельствовала о невиданных испытаниях, которые корабль с честью выдержал. Пилоты наблюдали его старт, некоторые были на приземлении, и всем было очень приятно увидеть старого знакомого целым и невредимым.

Теперь занятия шли еще продуктивнее, чем на стенде-тренажере: все-таки настоящий корабль!

В корабле Юрию пришлось испытать и скафандр. Испытания длились несколько часов. Предстояло проверить, как работает система питания скафандра, как чувствует себя человек, находясь много часов подряд в этой одежде.

Надо сказать, что одежда космонавта — это целый сложный агрегат, который представляет собой своеобразное космическое жилище, с той лишь разницей, что «площадь» жилища ровно такая, какая нужна телу человека.

В первые часы Юрий работал не спеша, удобно устроившись в кабине. Потом «в порядке отдыха» спел «Ландыши», потом опять молча просидел несколько томительных часов. Затем, проголодавшись, передал: «Принесите колбаски и воды».

Все улыбнулись. Кто-то сходил за бутербродами и лимонадом. Открыли люк. Юрий приподнял щиток гермошлема и, улыбаясь, мгновенно расправился с ужином.

— Теперь можно и поспать. «Отчего казак гладок? Поел — и на бок!» Верно? Одним словом, как в сурдокамере. С вашего разрешения я объявляю тихий час. Спокойной ночи!

Быстрозакрывающийся люк бесшумно захлопнулся, и Юрий, немного повозившись, отыскивая удобную позу в кресле, блаженно заснул…

Скафандр успешно выдержал первое земное испытание в условиях, приближенных к «боевым». Выдержал это испытание и Гагарин.

Позже и другим пилотам пришлось некоторое время «пожить» в скафандре, хотя надо сказать, не всем это занятие пришлось по душе. Во всяком случае, не все переносили испытание с такой безмятежностью, как Юрий.

Но конструкторы скафандра и инженеры были довольны результатами испытаний. Космонавты тоже были довольны: одежда была удобной, надежной и легкой. В таком скафандре можно было жить и работать многие сутки…

И вот Юрий узнает, что он будет в числе группы самых первых. Приказ это был или предложение? Смешной вопрос! Даже если бы это был приказ, разве сказал бы он что-нибудь такое, что могло породить хоть тень сомнения у тех, кто предложил ему лететь туда, где до него еще не летал никто!

Гордость, нетерпение и сдержанная, сосредоточенная готовность владели всем его существом.

Его просили подумать прежде, чем он даст окончательный ответ. А о чем он еще может думать, если с того самого дня, когда он узнал, к чему будет готовиться, он ждал этого предложения? Думал: пусть не первым, пусть десятым. Так о чем же тут говорить?

Поэтому Юрий ответил сразу:

— Конечно, согласен! Как и все мои товарищи. Благодарю за доверие. Постараюсь оправдать его. — Он сказал это спокойно и сдержанно.

Это было не показное безразличие. Конечно, Юрий волновался. Но он как ни в чем не бывало продолжал тренировки, беседовал с конструкторами, выполнял весь цикл работы в кабине космического корабля.

…Наступил последний день, который Юрий провел в кругу семьи.

В тот вечер они с Валей пораньше уложили дочурок и после ужина долго разговаривали. Валя поняла, точнее, почувствовала, куда завтра утром уедет ее Юрок. Да и Юрию после возвращения с космодрома уже трудно было скрывать свое непосредственное причастие к космическим делам. Он не знал еще, кто будет первым, ему было известно лишь, что он попал в число первой тройки, а кого именно пошлют — покажет время. Попади в глаз ерундовая соринка, подвернись нога уже у входа в кабину или поднимись резко кровяное давление уже на самом старте — и полетит другой, дублер. Эксперимент слишком дорог и сложен, чтобы его можно было откладывать из-за крошечной неожиданности.

Поэтому, когда Валя спросила его, не обидятся ли товарищи, если вдруг он полетит первым, Юрий совершенно искренне ответил:

— Видишь ли, еще точно неизвестно, кто именно будет первым. Но возможно, и мне скоро придется там побывать…

Валя поняла: это уже предрешено и отвратить этого нельзя. Губы ее дрогнули. Она опустила ресницы. Юрии понял ее состояние. Но утешить не смог. Что он мог ей сказать? Валя сама взяла себя в руки, грустно улыбнулась. И Юрий прочел в этой улыбке всю сложную гамму ее переживаний — и гордость за него, и тревогу, и женское смятение, и большую заботливую любовь, какой женщина любит отца своих детей…

В ту ночь они говорили о разном и, казалось, не могли наговориться.

Утром он, осматривая вещи — не забыть бы чего! — перелистал альбомы с фотографиями, лежащие на столике, и перед ним вновь прошла его жизнь…

Вот он, совсем еще маленький, в коротких штанишках, бежит к реке. Вот он среди школьных товарищей. Вот в ремесленном. И еще одно фото: он из самолета машет рукой, просит разрешение на старт…

Фотографии Вали. Среди них та, которую он подарил жене, когда они снова встретились. Он тогда написал:

«Моей Вале, дорогой, горячо любимой… Пусть фотография поможет тебе беречь нашу вечную всепобеждающую любовь».

В соседней комнате проснулась и заплакала Галинка. Юрий закрыл альбом и пошел к детям. Он перепеленал крошечное розовое существо, и Галочка опять безмятежно заснула. Теперь у него это неплохо получалось, а когда родилась Аленка, он долго не решался взять ее на руки — боялся уронить.

Пришла из магазина Валя. Пора прощаться.

Юрий целует дочурок. Крепко обнимает жену. Она не скрывает своего волнения.

— После запуска, когда будет можно, дай телеграмму…

Юрий улыбнулся.

— Все будет хорошо, Валюша. Об этом ты узнаешь и без телеграммы.

За окном слышен сигнал машины.

Он поцеловал жену и шагнул к двери. В дверях остановился. Валя приподняла фуражку и ласково провела ладонью по его высокому лбу.

— Все будет хорошо, Юрок, ведь верно? Ты мне обещаешь?

…Перед отъездом на запуск у них состоялось партийное собрание.

Юрий не рассчитывал, что пальма первенства будет принадлежать именно ему. Пусть будет так, как будет! Если скажут: Гагарин! — он готов и согласен.

Он готов, хотя отлично знает, что первый полет — это все же опасное уравнение со многими неизвестными. Вместо этих неизвестных первый космонавт должен будет дать науке точные цифры и факты. Но Юрий не думал о собственной жизни — здесь он всецело полагался на технику, которую Родина им доверила. И если уж придется — будьте спокойны! — старший лейтенант Гагарин не подкачает. Он сделает все, чтобы отлично выполнить полет и всю программу. Он чувствует себя готовым.