Олег Куденко - Орбита жизни

Горячо поблагодарили за оказанное доверие Юрий Гагарин и Герман Титов. Словно родных сынов напутствовали присутствующие пионеров космоса в дальний звездный путь.

А вечером состоялось торжественное заседание Государственной комиссии по пуску корабля «Восток». Главный конструктор доложил о готовности корабля к пуску. Фиксируется решение комиссии: «Утвердить предложение… о производстве первого в мире полета космического корабля «Восток» с космонавтом на борту 12 апреля 1961 г.».

Второе решение, которое было принято по моему докладу: утвердить первым летчиком-космонавтом Гагарина Юрия Алексеевича, запасным — Титова Германа Степановича.

Это заседание проходило в одном из помещений космодрома и было заснято кинооператорами, записано на магнитофонную пленку. Трудно переоценить этот акт, и мы все были в особенно приподнятом, восторженном состоянии. Наверное, и эти кадры киносъемки и эта звукозапись войдут в летопись человечества как одна из славных исторических страниц.

11 апреля.Последние сутки до старта.

Утром были на стартовой площадке. Проверка всего комплекса ракеты показала, что все обстоит благополучно. Главный конструктор космического корабля попросил почаще информировать его о состоянии космонавтов, о их самочувствии, настроении.

— Волнуетесь за них?

На мой вопрос он ответил не сразу. Видимо, сказывается привычка не бросать пустых, необдуманных фраз.

— А как вы думаете? Ведь в космос летит человек. Наш, советский. Юрий.

Помолчав немного, добавил:

— Ведь я его знаю давно. Привык. Полюбил, как сына. Сроднился, прирос душой.

Такой сердечной откровенности от Главного конструктора, обычно сосредоточенно-сдержанного, делового человека, я не ожидал.

13.00. Встреча Гагарина на стартовой площадке с пусковым расчетом. Немало десятков людей собралось, чтобы посмотреть и послушать первого космонавта. Юрий прежде всего горячо поблагодарил присутствующих за их труд по подготовке пуска, заверил, что он сделает все от него зависящее, чтобы полет явился триумфом для страны, строящей коммунизм.

После митинга — обед. Для космонавта он был не земным, а космическим. Вместе с космонавтами мы попробовали блюда космического обеда — пюре щавелевое с мясом, паштет мясной и шоколадный соус. И все это из туб, весом каждая по 160 граммов. Гурманам эти блюда большого удовольствия не доставят, но, во всяком случае, питательно.

Юрий чувствует себя превосходно. Доктор проверил состояние его организма: кровяное давление — 116/60, пульс — 64, температура — 36,6°.

Вечером мы опять в своем домике. Час назад Юрию укрепили необходимые датчики для записи физиологических функций организма. Эта операция продолжалась больше часа, и для того, чтобы она не очень утомляла космонавта, был включен магнитофон. Юрий попросил, чтобы побольше проигрывали русских народных песен. Любит он эти песни.

Потом мы сели уточнить распорядок завтрашнего дня, начиная с подъема — с пяти тридцати. Все было расписано по минутам: физзарядка, туалет, завтрак, медицинский осмотр, надевание скафандра, проверка его, выезд на старт и даже проводы на старте.

Уточнили регламент. Я не удержался и задал Юрию вопрос:

— Между нами: когда ты узнал, что полетишь именно ты?

— Я все время считал мои шансы и Германа на полет равными, и только после того, как вы объявили нам о решении комиссии, я поверил в выпавшее на мою долю счастье совершить первый полет в космос.

Юрий замолчал, а потом вдруг продолжил:

— Знаете, Николай Петрович, я, наверное, не совсем нормальный человек.

— Почему?

— Очень просто. Завтра полет. Такой полет! А я совсем не волнуюсь. Ну, ни капли не волнуюсь. Разве так можно?

— Это отлично, Юра! Рад за тебя. Желаю счастливой ночи».

Накануне полета космонавтам был дан полный отдых. Вечером Юрий сыграл с Германом две партии в бильярд и не успел заметить, как подошло время ужинать. На ужин к ним заглянул врач. Неслышно крутились диски магнитофона, тихо звучал светлый, умиротворяющий блюз. Шел разговор спокойный и будничный. Говорили обо всем, кроме полета. «О полете — ни слова» — таков был строгий приказ врача. А врач теперь был их главным командиром.

Доктор лениво ковырял вилкой котлету, а ребята охотно принимали «космическую пищу» — мясное желе, желе из черники — и запивали все это горячим чаем.

В самый разгар ужина к ним зашел Главный конструктор. Юрий сразу же выключил магнитофон — музыка мешала слушать, а он не хотел пропустить ни слова из того, что будет сказано.

Главный конструктор поинтересовался аппетитом, а когда пилоты заметили, что аппетит у них преотличный, сказал:

— Вот и хорошо. В таком полете понадобятся силы. Перегрузочки и все прочее… Но в общем-то я думаю, что полет будет не таким уж тяжелым для вас. Вы же привыкли ко всему, что вас ждет. А скоро, лет через пять, сделаем такие корабли, что можно будет в космос летать по профсоюзной путевке. Купил в профкоме — и пожалуйста.

Ну ладно, не буду вам мешать подкрепляться. Вы же действуете теперь строго по программе!

Главный конструктор ушел, а вскоре и они кончили ужин.

Юрий взглянул на часы. Без десяти десять.

— Ну, пойдемте на процедурку, — с улыбкой заметил врач.

Юрий знал, что доктор имел в виду. Врач вновь измерил кровяное давление у Юры: 115/75, температура — 36,7°, пульс — 64.

— Теперь, ребятки, спать.

— Пожалуйста! — покорно ответил Юрий и отправился в спальню.

На соседней кровати расположился Герман Титов. Доктор назвал их космическими братьями, они и впрямь были похожи на братьев-близнецов. Последние дни они были и одеты одинаково, и питались одним и тем же, и жили неразлучно.

Дверь приоткрылась, и в комнату заглянул врач.

— Может, вам помочь уснуть, а, мальчики?

— Таблеток не требуется, сейчас сами будем спать, — ответил Юрий и улыбнулся. Ему действительно очень хотелось спать, и он был уверен, что моментально заснет.

— Заснем, заснем, не беспокойтесь, — заметил Герман.

— Ну, тогда спокойной ночи, — сказал врач и тихо закрыл дверь.

Юрий и Герман действительно быстро задремали. Не спали в ту ночь в домике лишь врач и Главный конструктор.

Врач несколько раз заглядывал в спальню. Космонавты крепко спали. А он-то беспокоился за них! Его раздражали машины, стремительно проносящиеся то к стартовой площадке, то к поселку, отдаленные звуки, долетавшие из монтажного цеха, каждый шорох этой весенней ночи. Хруст сучьев, шелест сухой травы — все волновало, настораживало его. Он даже не подозревал, что может так волноваться. Если бы он курил — дорожка вокруг этого маленького щитового домика вся была бы устлана окурками. Но он не курил и лишь спокойными, размеренными шагами ходил вокруг дома, чутко вслушиваясь в ночь, потом открывал двери и подходил к спальне. Все тихо.