Леонид Рейзер - Планида Сергея Капустина

«Муж сезон играл в Инсбруке, а второй – в Зальцбурге. Никаких золотых гор мы не имели. Мы там получали шиллинги, а в Союзе – чеки для покупок в магазинах «Березка». Муж получал тысячу долларов в перерасчете; кажется, четыре пятых от его заработка отчислялось в «Совинтерспорт». Клуб оплачивал жилье, машину; бензин и продукты – на это деньги тратили мы. А четыре месяца, которые мы находились в Москве, мужу шла какая-то зарплата в руб лях.

Я вот вспоминаю – австрийцы очень тепло относились к мужу. Видели, чувствовали, что человек открытый и приветливый. Порядочный. И всячески старались оказать ему знаки внимания».

Австрия стала райским местом для Сергея Алексеевича.

Чисто хоккейная работа – тренировки, а тренироваться он всегда любил; матчи, которые всегда обожал. И никаких тебе сборов взаперти, никакого тебе неусыпного контроля со стороны клубного персонала; свобода полнейшая – делай что пожелаешь, лишь бы в следующей встрече с принципиальным соперником выделялся, ведь ты русский легионер, да еще со звонкой в хоккейном мире русской фамилией; тебя же пригласили сюда именно для этого. Капустин легко справлялся со своими обязанностями, прописанными в контракте.

Семья практически все время вместе. У Татьяны никаких бытовых проблем, у Дениса – никаких сложностей. Ну разве что язык немецкий… Но тут уже ничего не попишешь – все трое как-то изъяснялись.

Сергей Алексеевич – профессионал до мозга костей. Профессионалом стал еще в Ухте, когда пропадал на льду все свободное время (легко предположить, что и несвободное – в ущерб учебе в школе); образцы профессионализма демонстрировал в «Крыльях Советов», никому в ЦСКА не уступал в отношении к делу, а ветераны «Спартака» по сию пору вспоминают о его образцово-показательном профессионализме.

Однако легко предположить, что уж в благоухающей альпийской Австрии, знаменитой своими горнолыжными звездами и совсем не рождающей звезд хоккейных, олимпийский чемпион и семикратный чемпион мира Сергей Капустин позволит себе кое-какие послабления, которые никто из «австрияков» и не заметит.

Виктор Шалимов:

«Честно говоря, мне очень повезло, что Сергей приехал в Инсбрук. Ну это было просто здорово! Мы с женой и дочкой сдружились с семьей Капустиных. Можно сказать – жили как одна семья. Что скрывать – была такая тенденция среди наших хоккеистов, уезжавших за рубеж: начинались какие-то взаимные претензии по игре, жены начинали делить непонятно что, какие-то претензии друг другу предъявляли… Ну а мы с Капустиными замечательно дружили!

Нам с Серегой пахать там приходилось довольно прилично. Титулы титулами, а местную команду надо было тащить. Для этого нас и пригласили. Я-то не большой любитель кроссов, иногда совсем не хотелось с утра пораньше вскакивать и бежать, а Серега следил за собой строго. Зайдет ко мне:

– Ну что – побежали!

– Да неохота, Серега.

– Ладно, ладно – собирайся. Сейчас в охоточку взбодримся.

– Хорошо…

Наше с Капустиным раннее утро выглядело очень похожим на тот эпизод из фильма «Осенний марафон», когда шведский взрослый мужчина, сосед, заходит к главному герою, которого играет Олег Басилашвили, и зовет на каждодневную пробежку в любую промозглую питерскую погоду: « Андрэ, ви готофф ?»

Поведение тридцатипятилетнего Виктора Шалимова выглядело вполне естественным, потому что не хотелось бежать спозаранку необязательный получасовой кросс, а хотелось поберечь себя и расслабленно выпить чашечку ароматного кофе. Естественным было его желание пощадить организм, который почти два десятка лет эксплуатировался, порой с элементами перегрузок, по одиннадцать месяцев в году с редкими побывками в семейному кругу. Высокое мастерство и сохраненное здоровье позволяло Шалимову, обходясь и без этих кроссов, похожих на пытку, выполнять свои легионерские обязанности. Но Сереге как отказать – бежал с ним за компанию.

Поведение тридцатитрехлетнего Сергея Алексеевича выглядело не совсем естественным, если не сказать – алогичным. Высшего мастерства и природного запаса сил хватало бы ему, чтобы и без утренней пробежки являться безоговорочным лидером местной команды. Однако Капустин не позволял себе и малейших послаблений, при этом никаких волевых усилий не проявляя; просто не мог без движения в принципе по жизни – и точно так же по жизни хоккейной, которая досыта наполняла его бытие.

Движение в любой форме, динамика с утра до вечера соответствовали биоритмам Сергея Алексеевича. Покуда находился в хоккейной гуще, такие биоритмы обеспечивали ему равновесие с самим собой, создавая гарантированный комфорт и бодрость духа.

Ему важно было сохранять такое состояние и в будущем, по завершении активной спортивной карьеры. С учетом трагедии, что случилась у него впоследствии, ему самому очень важно было осознавать важность этих кандалов, которыми был прикован к хоккею пожизненно…

Виктор Шалимов:

«…В Инсбруке вроде хотели меня оставить тренером, а Сергею предлагали место помощника тренера. А он ни в какую: «Я не хочу этой работы. Не могу. Играть, я хочу играть».

Потом нас с Капустиным перевели в Зальцбург…

И позже, в «Спартаке», когда мы с ним в клуб вернулись, Сергея не тянуло работать тренером: «Мне лучше лопату дайте, и я буду снег чистить!»

Движение ему всегда нужно было. Без движения не мог обходиться».

Виктор Иванович Шалимов обладал не только хоккейной, но и житейской зоркостью. Зрил в корень. По существу, вот этими двумя наблюдениями обрисовал ключевые аспекты послехоккейной жизни Сергея Алексеевича Капустина: органическая необходимость находиться на льду в экипировке хоккеиста и органическая непереносимость иной формы деятельности, связанной с наставлениями кого-либо, с рутинной текучкой, с церемониально-офисными манерами…

Татьяна Капустина:

«К окончанию Сережиной карьеры никаких больших сбережений у нас не было.

После двух лет в Австрии что мы себе позволили – купили «Волгу» экспортного исполнения; стиральную машину-автомат – таких еще не было в нашей стране; шубу песцовую, короткую – для меня.

С «Волгой» намыкались. Правило такое было – только после двадцати четырех месяцев пребывания за границей человек имел право приобрести машину. А у Сергея не набиралось столько месяцев, потому что между сезонами мы жили в СССР. В посольстве подсказали обратиться в наш Спорткомитет: оттуда прислали всякие справки – титулы Капустина, часто выезжал со сборной за границу…»