Чак Паланик - На затравку. Моменты моей писательской жизни, после которых все изменилось

Когда фильм по телику заканчивается, я по-прежнему сижу в душном мотельном номере, а весь мир празднует Рождество. Только это уже другой мир. Снег… даже небо изменилось.

Теперь это мир, в котором может случиться что угодно. Спокан – уже не Спокан, нет. Я брожу по лабиринту пустых и стылых улиц, дивясь на эту пропасть новых, неизвестно откуда взявшихся возможностей.

Вскоре после смерти отца и незадолго до того, как начали исчезать автоответчики и одноразовые картонные фотоаппараты, я полетел в Лондон с очередным промотуром. Даже не помню, что это была за книжка. Целыми днями я давал интервью для разных радиопередач на Би-би-си. В такси и подземке меня сопровождала специальная девушка по имени Сью. Обворожительная Сью – мужики свистели ей вслед со строительных лесов. Но она не обращала на них внимания, потому что искала слона.

«Слон Султана» – это было такое уличное представление с гигантским полуроботом-полумарионеткой в главной роли, который, по слухам, должен был в течение семи дней бродить по центральным улицам города, собирая толпы зевак. Началось все на улице Пэлл-Мэлл, где на месте крушения деревянного космического корабля образовался дымящийся кратер.

Никто из людей, с которыми мы встречались, не видел слона своими глазами. Зато мы видели пробки. Водители всех такси проклинали чертова слона. Мы часами торчали в заторах, слушая новости про то, как слон ходит по Гауэр-стрит или по площади Сохо. Вот сейчас он покажется из-за угла, сейчас мы его увидим! Где-то неподалеку без конца гудели клаксоны. Неделя была на исходе. Мы со Сью не теряли надежды увидеть слона, но дела для нас стояли на первом месте: мы продвигали книгу.

В последний день слоновьих гуляний по Лондону мы поехали в книжный магазин «Уотерстоунз» на Пиккадилли. Здание было огромное, размером с городской квартал, и снаружи почти полностью стеклянное (местные называют его «Хрустальным дворцом»). Мы поздоровались с другим писателем, выступавшим передо мной, и побеседовали с потенциальными покупателями книги в конференц-зале на верхнем этаже. Люди обедали полуфабрикатами. Все то и дело посматривали в окна, прислушивались: не загудят ли неистово автомобили, возвещая о прибытии слона?

Что мы тогда обсуждали? Светило ли солнце? Да какая разница…

Когда мы покинули магазин и уже спускались по бетонной лестнице к металлической двери пожарного выхода, с улицы донеслись долгожданные звуки. Музыка отдавалась эхом среди офисных зданий диккенсовских времен. Дома напоминали свадебные торты: кариатиды и декоративные карнизы, узорчатые фронтоны и высокие венецианские окна. Итак, заиграли ситары, флейты и барабаны. Машины на односторонней улице встали, как будто движение за перекрестком было полностью перекрыто. Люди замерли на тротуарах, забыв о делах. Бизнесмены в шляпах, с зонтами и чемоданами. Мамы с колясками. Полисмены, обворожительная Сью и я – мы все стояли и смотрели вдаль в ожидании того, что вот-вот должно было явиться из-за угла.

Банкиры в деловых костюмах. Стильные яппи, которых тогда еще называли «слоун-рейнджерами». Вся улица превратилась в неподвижную фотографию: народ затаил дыхание.

Дюжину книг спустя я рассказывал историю про слона на одном торжественном приеме. Внезапно на противоположном конце длинного банкетного стола разрыдалась какая-то незнакомая мне женщина. Все внимание сразу переключилось на нее, и она, рыдая, пояснила, что тоже была в тот день в Лондоне. Она повстречала слона и с тех пор пыталась рассказать эту историю своим родным и близким. «Никто мне не верил, – с трудом переведя дух, выдавила она. – Никто не понимал, как это событие меня изменило». Она даже начала думать, что ей все почудилось.

Моя история вернула ей уверенность в собственном психическом здоровье. Память и глаза ее не подвели, все действительно так и было.

Сперва из-за угла появились люди в тюрбанах и шароварах. Они шли прямо посреди улицы. За их спинами поднимались в воздух и опускались исполинские слоновьи ноги высотой с дом. Слон помахивал хоботом и бивнями, а в паланкине на его спине танцевали полуобнаженные девушки. Следом за слоном шли еще люди, целая свита. Дорога позади была забита машинами. Музыканты играли на ситарах и флейтах. В окнах офисов – на уровне гигантской слоновьей головы и паланкина в духе «Тысячи и одной ночи», украшенного развевающимися знаменами и лентами, – толпился народ.

Слон махнул хоботом и, точно брандспойтом, окатил толпу мощной струей воды. Холодной воды. Люди заорали и, расталкивая друг друга, бросились к дверям. Рвались бумажные пакеты с продуктами. На смену крикам пришел смех, народ скользил и падал на мокрой мостовой.

Тут в одном из окон на верхних этажах появился молодой человек в темно-синей рубашке из какого-то блестящего материала, сатина или атласа. Он вскарабкался на подоконник, а оттуда шагнул на пряничный карниз и оказался аккурат над головой слона. В руках у него была одноразовая картонная камера. Он щурился в видоискатель и часто жал на кнопку спуска. Внезапно хобот дернулся в его сторону. В парня ударила струя воды. Фотоаппарат полетел вниз. Барабаны и флейты мгновенно стихли. Клаксоны тоже.

Тысячи людей проводили взглядом падающую камеру. Она все летела и летела мимо окон, мимо любопытных лиц, а потом разбилась вдребезги об асфальт. Молодой человек в темно-синей рубашке и кожаных туфлях с гладкими подошвами поскользнулся на мокром скошенном карнизе. Его руки взлетели, хватаясь за воздух. Поднялся общий крик, в котором слились воедино все наши крики – мой, Сью, сотен адвокатов и полуобнаженных танцовщиц из паланкина. На наших глазах падал человек.

Люди стали отворачиваться. Зажмуриваться, чтобы не видеть. Все были уверены, что он упал и разбился насмерть у наших ног.

Миг, после которого все изменилось.

Кажется, я забыл упомянуть, что из карниза торчал флагшток? Да, забыл. Потому что никакого флагштока не было, пока парень за него не ухватился. В самый последний миг он успел зацепиться рукой за влажный столбик и на долю секунды остановить падение. Этого хватило, чтобы люди в открытом окне схватили его и втащили в помещение.

На наших глазах умер человек. Мы были уверены, что он умер.

Однако он выжил. Вновь завыли клаксоны и забили барабаны. Слон сделал еще один исполинский шаг. Мы ежились в холодной сырой одежде и жаловались друг дружке на промокшую обувь и испорченные прически. У кого-то встали наручные часы. Неистовое гудение клаксонов заглушало музыку.

Картонные фотоаппараты, наручные часы, «Селестинские пророчества» – как могли все эти жизненно необходимые людям вещи кануть в Лету? Целый мир точечно-матричных принтеров, в котором нужно было постоянно отрывать перфорированный край от специальной бумаги, – просто сгинул.