Аркадий Шевченко - Разрыв с Москвой

Несколько раз Громыко посылал меня за границу как своего представителя. Особенно тяжелое впечатление осталось у меня от дипломатического вояжа в Африку, состоявшегося в 1971 году. Мне было поручено разобраться в жалобах, поступающих от руководителей некоторых африканских стран и от тамошних советских представителей. Министр иностранных дел Нигерии был обижен советским отказом поставить вовремя крупную партию цемента. В Гвинее я тоже застал подобную обескураживающую картину, и мне пришлось задержаться в этой стране на несколько дней, чтобы провести переговоры по ряду щекотливых вопросов. Советские самолеты стояли тут без дела: некому было обслуживать их, не было запасных частей. Грандиозные строительные проекты, финансируемые за счет советских займов, оказались полузаброшенными из-за отсутствия обещанных стройматериалов. Большой складской двор в двух шагах от главной магистрали гвинейской столицы выглядел как кладбище керамических изделий: он был весь загроможден раковинами и унитазами, поставленными Советским Союзом для какого-то из спроектированных, но так и не достроенных зданий. Советские дипломаты, аккредитованные в Конакри, жаловались, что продовольствие, которым должно снабжаться посольство, поступает из СССР очень нерегулярно или не поступает вовсе. Им приходилось покупать продукты у завхоза югославского представительства.

Впечатления, вынесенные из этой поездки, заставили меня относиться с серьезным недоверием к принципам нашей политики в Африке. Постоянные экономические неурядицы и бюрократическая неразбериха, характерные для нашего государства, не соответствовали растущим амбициям нашей агрессивной дипломатии в африканских странах. Вместо того чтобы приобретать там друзей, мы во многих случаях утрачивали доверие этих стран.

Напротив, у Соединенных Штатов были все возможности противодействовать советской экспансии в "третьем мире”. Но внешней политике США были присущи инертность и нерешительность. Американцам свойственны какое-то упрощенное представление о чужих проблемах и недостаточное понимание трудностей, с которыми сталкивается "третий мир”. Похоже, им даже не приходит в голову, что многие из этих стран, вначале ориентировавшихся на Москву, вовсе не стремились следовать советскому образцу. Слабая экономика Советского Союза объективно удерживает его от ряда таких начинаний во внешней политике, которые вполне по плечу экономически более сильному Западу. Та экономическая приманка, какую Советы в состоянии предложить другим странам в попытках привлечь их на свою сторону, не настолько соблазнительна, чтобы дать надежный результат.

Можно сколько угодно клеймить "измену” Египта и некоторых других стран как образец циничного и оппортунистского поведения, но по существу приходится признать, что позиция этих стран, вначале получавших помощь от Советов — главным образом, оружием, — а затем обратившихся к Западу за экономической помощью, продиктована непреложной логикой жизни. Великое преимущество Запада состоит в том, что в мирное время долгосрочная экономическая помощь всегда будет приносить большие дивиденды, нежели военная помощь. Суммарный валовой продукт свободного мира намного превосходит объем производства в социалистических странах, и экономическое оружие представляет собой именно то эффективное средство, которое должно быть использовано для подрыва советского влияния в "третьем мире”.

В 1971 году меня направили также на консультативное совещание с министрами иностранных дел Болгарии, Венгрии и Румынии, созванное для согласования объединенных действий социалистических стран по заключению договора о ликвидации запасов химического и биологического оружия. Советский Союз неизменно выставлял себя главным инициатором уничтожения этих чудовищных средств ведения войны. В действительности он постоянно расширял и совершенствовал собственную программу производства современного химического и биологического оружия.

Отрасль военной промышленности, ответственная за все это гнусное хозяйство, находилась в ведении одного из крупнейших управлений в составе Министерства обороны. Военные были категорически против какого бы то ни было международного контроля или инспекции. Я не раз спрашивал многих причастных к этой отрасли деятелей, почему они относятся так непримиримо к идее контроля. Они в один голос отвечали: всякий контроль исключается, потому что он выявил бы действительные масштабы производства химического и биологического оружия в СССР и советскую готовность при необходимости пустить его в ход. Несомненно, Советский Союз куда лучше подготовлен к войне с использованием этих средств, чем Соединенные Штаты.

В то время как военные решительно выступали против каких бы то ни было соглашений, касающихся химического или биологического оружия, политическое руководство, и в частности Громыко, из пропагандистских соображений считали необходимым откликнуться на предложение Великобритании о заключении отдельной конвенции, запрещающей для начала биологическое оружие. Впрочем, и военное ведомство отозвалось на эту идею так: ладно, пусть будет конвенция; при отсутствии международного контроля кто сможет дознаться, что мы ее не соблюдаем? Военные отказывались даже обсуждать вопрос о сокращении накопленных запасов биологического оружия и настаивали на его дальнейшем совершенствовании. Политбюро с этим согласилось. В 1972 году была подписана беззубая конвенция по биологическому оружию, но поскольку она не предусматривала международного контроля, советская программа совершенствования этого оружия продолжала успешно развиваться.

Должность советника Громыко дала мне лично то преимущество, что я теперь входил в советскую номенклатуру, то есть числился в перечне лиц, занимавших особо важные посты во всех частях советской системы — в партии, правительственной администрации и различных ведомствах. Назначение на эти посты производится непосредственно высшим партийным руководством — Политбюро или секретариатом ЦК, или, во всяком случае, утверждается этими инстанциями. Номенклатура представляет собой кастовую систему, соблюдаемую исключительно в пределах советской элиты. Последняя разбита на ряд уровней; от принадлежности к тому или иному уровню зависит объем причитающихся привилегий. Члены Политбюро пользуются неограниченными привилегиями. Но уже со следующей ступеньки начинает действовать табель о рангах. ЦК устанавливает и уточняет место каждого, получающего право быть отнесенным к номенклатуре, куда входят партийные аппаратчики, министры и прочие персоны, назначаемые на более или менее важные посты. Рабочие, крестьяне, инженеры, юристы, врачи, завмаги, секретари и т. п. остаются за пределами этой системы со всеми ее преимуществами.