Евгений Карпов - Повести. Рассказы

— Она.

— Славно ты нас крутанул. Хороший крюк сделал. Как же это у тебя получилось?

— Я ж говорил, надо бы у той развилки вправо свернуть, — оправдывался Ваня.

— Это когда же ты говорил? Я что-то не слышал.

— Должно быть, хотел сказать, да не сказал. Только подумал… Нет, все-таки я сказал, а вы промолчали.

— Правильно, опять я виноват, — усмехнулся Бормотов. Открыл глаза, посмотрел вперед на огоньки, потом зевнул, потягиваясь. Так обширно потянулся, что в машине стало тесно.

— Подруливай к конторе.

И ко мне обратился:

— Это рыбхоз. Наши друзья, потребители и поставщики. Свежей рыбой нас кормят — сазанами, толстолобиками. Словом, добрые люди. С помощью нашей воды они по-своему делают землю красивой.

В конторе окна чернели темнотой, а в соседнем доме — ярко светились. Там громко играл аккордеон.

— Вот как, с корабля на бал! — улыбнулся Георгий Федорович.

Меня немножко беспокоило, что мы должны вторгнуться в чужой дом незваными гостями. Правда, Георгий Федорович сказал, что здесь его друзья.

Это оказалось действительно так. Не успел Бормотов еще войти в комнату, едва скрипнули под ним половицы по ту сторону порога, как раздался голос:

— Георгий Федорович! Вот так встреча! До чего земля круглая да тесная. Хозяин, принимай гостей! Вон сколько счастья сразу тебе привалило.

Хозяин положил на диван блестевший никелем и лаком аккордеон, выбрался из-за стола и пошел нам навстречу. Он был под стать Георгию Федоровичу своей могутностью, только намного моложе и, значит, красивее.

Обхватил нас хозяин за плечи и повел во главу стола:

— Спасибо, что не проехали мимо нашего огонька. Спасибо вам большое!

Видно было, что, так говоря, хозяин не бросался красивыми словами, похоже, в этом доме чтились старинные кавказские обычаи, по которым считается: гость в доме — счастье в дом. Тем более, если этим гостем оказался путник.

Виктор Павлович, так звали хозяина, директора рыбхоза, усадил нас за стол и скомандовал:

— Ухи гостям! Да погорячее!

В доме был праздник — день рождения хозяина.

Георгий Федорович подосадовал:

— Вот беда, а подарков у нас с собой никаких. Вот беда..

— Скажите хорошее слово имениннику, и лучшего подарка ему не надо, — посоветовал кто-то из гостей…

Пробудился я часов в шесть утра и, сонно сплетая и расплетая разные мысли, дождался рассвета. Дождался и пошел бродить по вчерашним тропам, к прудам, к зарослям камыша, где вчера после ужина гуляли, пели песни под аккордеон.

Взошло солнце и украсило своей осенней грустью синь прудов, дальнюю степь, ближние нагие сады, осокори, превратило камыши, которые мне вчера казались крепостными стенами, в легкую золотую вязь.

На деревянном мосточке я увидел нахохлившуюся черно-красную птицу и подумал — петух. Подошел совсем близко, петух с шумом взлетел и оказался фазаном.

Я не поверил своим глазам, потому что о фазанах только читал в книгах, только слышал, знал, что когда-то их здесь было очень много, отсюда возили их как редкое лакомство к именитым столам в Россию. А теперь фазаны, знал я, перевелись.

Фазан пролетел у меня над головой и сел метрах в двадцати на дороге. Уставился на меня черным блестящим глазом.

Я замахнулся на него. Он отлетел еще немного. Опять сел на дороге и теперь уж настороженно и будто бы удивленно смотрел на меня.

Мне подумалось — фазан ранен. Я бросился бежать к конторе. Решил позвать кого-нибудь на помощь и поймать птицу. А если не удастся поймать, убить из ружья — ведь все равно раненого лиса поймает.

Добыть фазана и сделать из него жаркое! Какой великолепный подарок вчерашнему имениннику!

Виктор Павлович, в синем спортивном костюме, занимался во дворе гимнастикой. Задыхаясь от торопливого и непривычного для меня бега, от восторга, который испытал, увидев редчайшую птицу, от предвкушения фазаньего жаркого, я рассказал ему все и спросил, есть ли у него ружье.

Он улыбнулся.

— Конечно, есть, да вот дело-то какое. У нас здесь все фазаны ранены.

— Как это все? Много у вас их, что ли?

— Много.

И Виктор Павлович Потапенко рассказал, что неподалеку от Плаксейского рыбхоза охотоведы выпустили в Широкайские болота фазанов, отловленных в Кабарде и Дагестане, образовали фазаний заповедник. Птицы прижились хорошо, размножаются, но особенно им понравились камыши и пруды рыбхоза. Точнее, им поправились люди, потомственные рыбоводы, большие любители и знатоки природы. Как сказал Виктор Павлович, здесь не только сами рыбаки, но и мальчишки ревностно берегут редких птиц, и если забредет сюда кто-нибудь чужой, задумает обидеть фазанов, ему несдобровать.

— Фазаны у нас совсем не боятся людей, потому что мы любим их, охраняем… Да и не только фазанов, в наших камышах живет много лысух, гоголей, куропаток. И их у нас не принято убивать. Охотиться наши ребята уходят подальше от здешних мест, чтобы не беспокоить птицу… Вот так здесь и возник заповедник, предусмотренный не законом, а жителями Плаксейского рыбхоза.

Мы прохаживались с Виктором Павловичем по дамбам между прудами, вдоль камышей, вспугивали невзначай фазанов, любовались гоголями, плававшими неподалеку от берега, и разговаривали.

Тихонько шуршали камыши, хотя ветра совсем не было — так, легкое, незаметное течение воздуха, которого вполне хватало, чтобы камыши перешептывались.

Западная сторона неба была в темных осенних тучах, а восточная — чистая. Солнце смотрело в пруды, пригревало наши спины. Две цапли, неторопливо помахивая крыльями, важно пролетели над нами. Шмыгали по камышам, попискивали малые птахи.

Возникло это рыбное хозяйство в, здешнем степном краю сорок лет назад. Еще Кума была довольно многоводной и Томузловка, еще водились в них сазаны, сомы, водилась птица в прибрежных лесах и в непаханой степи, но уже не то было богатство, не те леса и реки, о которых писал в донесении князю Воронцову поручик Лопухин, потому Советская власть и прислала сюда молодого рыбовода Дергачева. Он набрал первую бригаду строителей из сел Архангельского и Преображенского, потом обучил их рыбоводному делу. Тогда еще не всем было понятно, зачем это хозяйство, зачем в степи разводить рыбу, а теперь-то все понимают прозорливость и мудрость такого решения.

Копали землю лопатами, возили тачками да носили носилками, сооружая первые пруды, канал из Кумы. Трудно было Дергачеву, трудно было его помощникам, как всегда бывает трудно первым. Но они все одолели. Теперь уж тут, конечно, хозяйство реконструировано, перестроено. Теперь стоит здесь пригожий поселок, дома с центральным отоплением, газом. Теперь здесь много разных машин работает, а в сквере растут канны и розы.

Теперь. Но все теперешнее стоит на основе, заложенной нашими отцами.