Евгений Карпов - Повести. Рассказы

— В этих прудах, — рассказал Виктор Павлович, — живут производители — сазаны, зеркальные карпы, толстолобики. Большущие, не хуже тех, которые раньше в омутах водились. А в этом кирпичном доме, видите, работают люди в белых халатах. Это цех инкубации. Мы выращиваем в год до ста миллионов личинок, мальков и продаем их рыбоводным хозяйствам. И не только в своем крае торгуем. В специальных пакетах отправляем личинки самолетами за тысячу километров. А в этом пруду… Вы, конечно, знаете шемаю, пробовали эту чудесную рыбку?

— Знал, как знал когда-то рыбца, стерлядь. Большой редкостью теперь стала шемая.

— Верно. Даже у нас на Северном Кавказе это большая редкость. А ведь она в основном водится в бассейнах Каспийского и Азовского морей. Так вот, мы хотим научиться разводить шемаю в прудах. Искусственно получать малька и выращивать.

— Это вам запланировано? Делается в государственном масштабе?

— Как вам сказать… Нет, это почти самодеятельность. Помогает нам Краснодарский институт, но главным образом поддерживает управляющий нашего рыбопромышленного треста Анатолий Григорьевич Синюгин. Он родился в Плаксейке и вырос. Урожденный рыбовод. Вот и старается, хотя для промышленного треста исследовательская работа, как говорится, одна морока. Но главные-то силы — наши рыбхозовские работники. На их плечах все лежит. Так уж ведется в Плаксейке — нет важнее и роднее дела, чем водить рыбу. В поселочке нашем живет всего вместе с детишками около ста человек, но говорят же в народе — мал золотник, да дорог. Хоть и степняки мы коренные, сухопутное племя, а все же рыбоводы у нас неплохие. Приезжают к нам поучиться, случается, и с берега моря.

Подошел Георгий Федорович, выбритый, свежий, спал, похоже, хорошо. После города степной воздух, сельская тишина над водою — все равно, что бальзам.

Мы сели на сухую траву. На той стороне прудов стояли старые могучие осокори с уже облетевшей листвой. Над ними золотистым шатром висело по-осеннему низкое и густое небо. Кружилась с криком, переливалась, закручивалась в водовороте стая грачей и галок.

— Мы тут о шемае говорили, — сказал я, — здешние рыбаки хотят научиться выращивать ее в своих прудах.

— Нет, не получится, — заметил Бормотов, — эта рыба очень нежная. И неволи совсем не терпит.

— Не терпит, правда ваша. Она такая — шемая. И квелая, очень квелая. Но все равно — получится. Да, можно сказать, уже получилось, — неторопливо, с медлительностью уверенного в своих силах, в своей правоте человека сказал Потапенко. — Первую партию личинок мы уже получили в своем инкубаторе. Вырастили первых мальков, весною будем пересаживать их в нагульные пруды.

— Молодцы, если так! — одобрил Георгий Федорович. — Такого, по-моему, еще никому не удавалось, а?

— Не удавалось, — подтвердил Виктор Павлович, — пробовали, но не получалось. А нам повезло. Будет рыба. Не хотел я до времени об этом говорить, лучше подождать хвастаться, да вы как-то заставили.

— У меня глаз добрый, — пошутил Георгий Федорович, — так что не бойся. Все будет хорошо. Молодцы вы, честное слово, молодцы!

Доволен был Бормотов, словно бы это он вырастил редкую рыбу в прудах, словно бы это его победа и, стало быть, его радость.

— Конечно, — продолжал он, — есть тут доля и нашего труда. Воду-то берете из Кумы, но это же мы строили Отказненское водохранилище, которое дает воду. Так что, не забудьте и нас, когда будете брать первый улов шемаи. Ой, давно не едал шемаи! Даже забыл, когда. В добрый вам час!.. А вообще-то мы для рыбаков много сделали, — повернулся ко мне Бормотов, — в нашем крае больше четырехсот квадратных километров крупных водохранилищ построили. А вот рыбы пока маловато получают с этих километров. И птицы не видать на них… Жалко, ох, как жалко видеть такую дорогую воду мертвой.

— Верно говорите, — согласился Виктор Павлович, — пока маловато берем рыбы с наших крупных водохранилищ. Тут должны думать все вместе: инженеры, ученые, рыбаки. Сейчас в среднем по два — четыре центнера рыбы с гектара там берем, но придет время — и удвоятся, утроятся эти цифры. Обязательно. А насчет птицы вы, Георгий Федорович, тоже правы. К тому же надо сказать, утка в пруду — не помеха, а в некоторых случаях даже может оказаться в определенном смысле полезной. Наши водоемы надо так благоустраивать, чтобы в них водились домашние утки, гуси, дичь разная. Правда ваша — вода должна быть живой…

После завтрака мы уехали из Плаксейки.

Ваня Кубышко бойко вел по асфальтированному большаку машину и, по-моему, тихонечко что-то мурлыкал — у него было хорошее настроение. Он пошутил:

— Машина моя, как лошадь, домой всегда бежит резвее.

— Пусть бежит, только уж смотри, пожалуйста, чтобы она опять не заблудилась. А то попадем к чабанам на шашлык или к виноделам на молодое вино, — засмеялся Георгий Федорович.

— Теперь не завернет, раз домой едем.

— Вы не жалеете, что мы заблудились? — спросил у меня Георгий Федорович. — Понравилось вам в Плаксейке?

— Очень. Спасибо Ване, что прозевал поворот. Если бы не случай, так бы и не увидел Плаксейку, не побывал в ней, не посмотрел, как разводят рыбу, как хорошо работает вода наших гвардейцев на рыбу, на птицу. Да и фазанов первый раз видел на свободе. Какая красивая птица!

Всю осень и первый месяц зимы колонна работала легко и даже весело: на стройку пришло много новой техники, за лето строители набрали хороший темп и в ноябре выполнили годовой план. Коллектив получал переходящие знамена, вымпелы, премии.

Продолжали рыть главное русло канала, оросители, готовили поля к приему кубанской воды. Споро шли дела и на двухмиллионнотонной насыпи. Радовался Бормотов, что на этом сложном участке отлично работали не только старые мастера, но и молодежь. Экскаваторщики, скреперисты, бульдозеристы трудились дружно, ухватисто.

Главную же радость Бормотову доставляло то, что молодые инженеры, рабочие показали себя достойными могучей техники, сумели так организовать труд, как того требовало стремительное время: груженые и порожние самосвалы двигались по степи в таком размеренном ритме, хоть часы по ним сверяй. Так же четко работали экскаваторы, бульдозеры, скреперы, катки на насыпи, взаимообеспечивая друг другу фронт работ. Шестнадцатая механизированная будоражила по-осеннему дремотную степь могучим гулом.

Думал Георгий Федорович, что главный рубеж на завершении строительства второй очереди канала они возьмут в будущем году, можно сказать, с разбегу, без особых усилий, но…

Конечно, думы эти больше шли от настроения, от тихих, золотистых дней осени, чем от многолетнего опыта, который учил: какое-нибудь «но» может возникнуть в самое неподходящее для тебя время, а поэтому жди его всечасно, будь готов к встрече.