Владимир Широков - Строки, обагренные кровью

Валерик выбрался из окопа, осмотрелся и вдруг кубарем покатился со склона.

Он вернулся обвешанный вражескими автоматами и дисками с патронами.

— Кто же это тебе позволил такое? — встретила его Илита Даурова. Но голос ее показался Валерию не очень грозным. Его окружили, с радостью расхватали оружие.

— Я мигом еще разок.

— Осторожно только.

Так он несколько раз спускался вниз и возвращался тяжело нагруженный, пока чуть не угодил под снайперскую пулю. Больше его не пустили.

В этот день было семнадцать атак, не считая бесчисленных налетов и артиллерийских обстрелов.

Когда атаки автоматчиков были отбиты, из тоннеля, что соединяет шоссе, идущее от Угольной пристани к Ушаковой балке, показались фашистские танки. Уверенные в своей безнаказанности, они ползли медленно, не торопясь.

В строю не осталось почти никого. Наскоро смотав проволокой три гранаты, Валерий выполз из окопа.

«Только бы успеть здесь, на самом узком участке шоссе возле школы, тогда и остальные не пройдут…» Он вскочил, размахнулся, и… острая, дикая боль ударила в правое плечо, рука бессильно повисла. Тогда он схватил гранаты левой рукой, размахнулся и швырнул что было сил навстречу танку. Огненный смерч взметнулся к небу…

Его нашли у шоссе, на пригорке, полузасыпанного землей.

— Валерик… мальчик… ласточка моя, — гладила его по голове Илита. — Открой глаза, Валерик. Посмотри, они не прошли. Ты не пропустил их, — плакала девушка, осыпая поцелуями безжизненное лицо мальчика.

Его взяли на руки и понесли в школу. Здесь в маленькой комнатушке положили на шинель. Потом похоронили его прямо у школы. На белом инкерманском камне написали: «Здесь похоронен пионер-герой Валерий Волков».

Раненых увезли в госпиталь. Когда к школе подошли наши бойцы, из отважной десятки не осталось никого.

«…Я тоже был в частях прикрытия. Наш отряд составляли 23 автоматчика. Когда мы пришли на смену группе, державшей оборону у школы, то никого не застали в живых. В окне второго этажа полуразрушенного здания, как знамя, реял простой пионерский галстук. Мы сразу догадались, что это галстук Валерика: о подвиге его мы уже знали. Главстаршина Щербина снял галстук и стал нашим знаменосцем. Но ненадолго — вечером и он погиб. Из рук в руки передавалось необыкновенное знамя, из уст в уста передавался рассказ о подвиге юного героя».

Так рассказывал пионерам школы-интерната № 4 г. Севастополя бывший лейтенант 7-й бригады морской пехоты Е. Е. Козлов.

Школа-интернат № 4 имени Валерия Волкова — это и есть та школа, у которой геройски погиб Валерик.

Иван Петруненко сохранил фотографию Валерика и последний, одиннадцатый номер «Окопной правды». Илита Даурова приехала в Севастополь и рассказала ребятам о маленьком герое. По следам «Окопной правды» отправились экспедиционные отряды красных следопытов города Севастополя, а также пионеры Москвы и города Орджоникидзе (там живет Даурова). Вместе с участниками обороны Севастополя юные следопыты прошли по местам боев 7-й бригады морской пехоты. По крупицам собрали они материал о Валерике и создали школьный музей.

Теперь в музей Валерика Волкова школы-интерната № 4 г. Севастополя приезжают пионеры не только из многих городов Советского Союза, но и из-за рубежа. В музей приходят письма из Болгарии и ГДР, из Румынии и Польши, Чехословакии и Монголии. Ребята зарубежных стран просят: расскажите нам о Валерике!

Так слушайте сказание о севастопольском мальчишке. Слушайте все!

Рассказывает пресс-центр интерната: «Мы строим жизнь по-Волкову».

Рассказывают юные экскурсоводы музея: «Таким был он, наш Валерий!»

Слушайте все! Звенит пионерская песня:

Н. ЕВСТИГНЕЕВА.

Здравствуй, дорогой Константин!

Получил от тебя письмо и открытку, а в письме фотокарточку. Нельзя выразить радость, потому, что хоть с одним близким имеешь связь. Очень рад за твои успехи и очень благодарен тебе за фотокарточку. Ты здесь вышел исключительно хорошо.

Новостей много. Пока жив-здоров. Немцы начали наступление и на нашем участке. Кругом снова канонада, к которой я уже еще раньше привык. Вообще, как-то смотришь смерти в глаза прямо, хотя жизнь висит на волоске и не знаешь, когда может она оборваться.

А если это и будет, помни, дорогой, что я погиб честно за русский свободный народ.

Будем надеяться на лучшее. Немцы нажимают. Да черт с ними. Сердце русского флота отстоим, чего бы оно ни стоило. Ну пока все.

Целую тебя крепко, крепко.

Прощай. Любящий тебя братений Юрка.

3.06.42 г. [22] Письмо хранится в фондах музея Краснознаменного Черноморского флота.

История раскрывает нам все новые имена героев, стоявших на защите Севастополя в тяжелые дни 1941—1942 годов. Совсем недавно стало известно о подвиге комсомольца Георгия Мамонова — лейтенанта с Малахова кургана.

Пожелтевшие от времени фронтовые письма, фотографии, воспоминания матери воскрешают образ моряка-черноморца…

На одном из снимков застыло в строю детское «войско». На правом фланге его Георгий Мамонов — командир «батальона». Позади командира его брат Константин — комиссар.

«С детства мой сын увлекался военным делом, — пишет в своих воспоминаниях мать Георгия Наталья Софроновна. — Пятнадцатилетним юношей он организовал детский батальон численностью около двухсот пионеров и школьников, собственными руками сделал деревянные винтовки. Были у ребят деревянные пулеметы и пушки. Дисциплина была отличная. Георгий часто проводил с батальоном военные игры».

Образы Котовского, Чапаева, легендарного матроса Железнякова глубоко запали в душу юноши, возбудили и развили в нем любовь к военному делу.

Окончив среднюю школу, Георгий Мамонов поступил в военно-морское училище. Началась Великая Отечественная война, и срок учебы был сокращен. Вместе с другими сверстниками лейтенант Мамонов добровольно пошел на защиту Родины.

Севастополь… Здесь, у черноморской твердыни, он мстил врагу за горе и страдания советских людей.

«Я уже отомстил фашистам. Я их человек 50 из пулемета угробил, представится случай — еще отомщу за их бесчинства, за их бесчеловечность», — писал он брату в марте 1942 года.

Сражался лейтенант Мамонов геройски. В одном из боев он был ранен в ногу, но и раненый продолжал биться, пока враг не отошел. Подлечился — и вновь на передовую. В апреле Георгий вместе с письмом послал брату фотографию. На оборотной стороне ее написал: «Откуда б к нам ни шла невзгода — не дрогнет русский исполин».