Кирилл Фролов - Святые и пророки Белой Руси

«И только одни Запорожцы, бывъ оть многихъ лѢтъ становищемъ или СѢчею въ серединѢ почти степей Татарскихъ, т. е. въ устьѢ ДнѢпра и Буга, не знали, кому достаются они, и пристали къ Орлику, а съ нимъ и Татарами Крымскими и Бессарабскими дѢлали многіе набѢги и раззоренія въ Малоросіи, а паче въ ЗаднѢпріи, отмщевая народу за его имънепослушаніе и сопротивленіе» (Стр.219).

14. Скрытый враг Православия

Автор между строк пытается очернить и Православную Церковь,когда говорит, что у них много вер и почти в каждом доме своя и упоминает полумесяц на кресте, как символ наследия прошлого угнетения татарами-мусульманами.

Хотя каждый православный знает, что символика православного накупольного креста вполне раскрываема для осмысления в литургической динамике, так как почти все элементы храмовой символики в разных местах богослужения усваивают себе разные значения.

«И явилось на небе великое знамение: жена, облеченная в солнце, — говорится в Откровении Иоанна Богослова, — под ногами ее луна» (Апок. 1 2;1).

Православная церковь так поясняет: эта луна знаменует купель, в которой Церковь, крестившаяся во Христа, облекается в Него, в Солнце правды.

Полумесяц — это еще и люлька Вифлеемская, принявшая Богомладенца Христа; полумесяц — это чаша евхаристическая, в которой находится Тело Христово; полумесяц — это корабль церковный, ведомый Кормщиком Христом;

полумесяц — это и якорь надежды, крестный дар Христа;

полумесяц — это и древний змий, попираемый Крестом и полагаемый как враг Божий под ноги Христа.

В якорном кресте (его изображения встречаются на стенах катакомб ранних христиан) соединились два символа: крест и полумесяц,что аллегорически отражает сюжет рождения Христа из тела Марии: эмблемой Марии считают полумесяц (одновременно символ надежности и устойчивости). Якорный крест понимали и как сочетание водной и огненной стихий, из синтеза которых, согласно многим традиционным учениям, возник мир.

Автор также бросает тень на православных священников,намекая на использование ими магических обрядов во время предания анафеме Мазепы. Кто хоть немного читал рассказы о магических ритуалах, тот должен был сразу понять, что православные священники не чуждались их: «По окончаніи краткихъ торжествъ выбора и утвержденія Гетманскаго открылось тамъ же, въ ГлуховѢ, новое явленіе, до того еще въ Малоросіи не бывалое, явленіе страшное, названное сопутницею МазепѢ въ адъ. Многочисленное духовенство Малоросійское и, ближайшее къ границамъ здѢшнимъ, Великоросійское, нарочито собранное въ Глуховъ, подъ начальствомъ и инспекторствомъ извѢстнаго Епископа, Прокоповича, и составившее, изъ себя, такъ названный, помѢстный соборъ, въ 9-й день того жь Ноабря, предало Мазепу вѢчному проклятію или анаθемѢ. Мрачное торжество сіе совершалось въ каменной Николаевской церкви, въ присутствіи Государя и при многочисленномъ собраніи чиновниковъ и народа. Духовенство и клирики были въ черномъ одѢяніи, и всѢ со свѢщами чернаго цвѢту. Портретъ Мазепы, висѢвшій до того среди города на шибеницѢ, влеченъ былъ по городу палачами и втянутъ внутрь церкви. Духовенство, окружа его, прочитывало и воспѢвало нѢкоторые псалмы изъ Священнаго Писанія, потомъ, провозгласивь и нѢсколько повторивъ: ‘‘Да будетъ такой-то Мазепа проклятъ!’’, оборотило на портреть его возженныя свѢчи, а клирики, повторяя то же самое пѢніемъ, оборачивали и они свѢчи свои ничкомъ. Начальствующій Епископъ ударилъ при томъ концемъ жезла своего въ грудь портрета, со изреченіемъ: ‘‘Анаθема!’’» (стр.212–213). Этого никак не мог написать православный.

Автор «Русов», делая упор на описании добровольного присоединении Руси к Польше, описывая деяния Хмельницкого, поведение Мазепы, фактически предлагает казачьим дворянам идеологическую канву написания их истории, а заодно и платформу для будущего сотрудничества казаков с Польшей накануне восстания 1831 года. Это проект казачьей истории, и видение автором их будущей государственной деятельности в составе Польши, приманка для выхода из России казачьего дворянства.

В «Истории русов» автором проведена сознательная, согласно единому идейному замыслу, фальсификация и интерпретация фактов и событий, которая основывалась на польском сарматизме и взглядах польских историков на события времен восстания Хмельницкого и до 1767 года и не должна была противоречить ягелонской идее.

Время появления «Истории русов» приходится на интенсивную подготовку поляков к восстанию. Основной формой организации польских заговорщиков в то время были масонские ложи. Планы восстания вынашивались польскими тайными обществами с 1820-х годов. Местные заговорщики пытались установить контакты с декабристами, затем — рассчитывали на затруднения, которые вызовет в России война с Турцией (1828 г.). А в 1829 году, решив воспользоваться намеченным на весну коронованием польской короной императора Николая I, запланировали убить русского царя. Но всем этим планам не суждено было сбыться.

В первые годы девятнадцатого столетия друг за другом создаются — одна из крупнейших лож — киевская ложа «Соединенных славян»,впоследствии передавшая свое название и символику тайному обществу, в Борисполе — «Общество малороссов»,в Житомире — «Рассеянный мрак» и ложа «Тамплиеров»,в Полтаве — «Любовь к Истине».Над образованием полтавской ложи особенно активно потрудился некто Михаил Николаевич Новиков (1777–1822), двоюродный племянник одного из отцов-основателей русского масонства Н.И. Новикова.

Заметную роль в полтавской ложе играли Михаил Иванович Муравьев-Апостол (1793–1886) и генерал от артиллерии Владимир Андреевич Глинка (1790–1862), в будущем — начальник горных заводов Уральского хребта. Как тут не обратить внимание на то, что первый был потомком отважного, но весьма ненадежного, как союзника гетмана Войска Запорожского Даниила Петровича Апостола (1654–1734), а второй происходил из знатного польского рода Глинок? Кроме них в ложу входили крупный землевладелец, полтавский уездный и губернский предводитель дворянства, действительный статский советник Семен Михайлович Кочубей (1778–1835) и Иван Петрович Котляревский (1769–1838), писатель, поэт, переводчик, сочинитель известной театральной пьесы «Наталка-Полтавка» (1819 г.), первый автор, чьи произведения на украинском языке читали в России.

После Новикова ложу возглавил Василий Лукич Лукашевич (1787–1866), сын генерал-майора Л.М. Лукашевича, впоследствии — статский советник, Переяславский поветовый (уездный) маршал. В 1826 году он был арестован, пребывал в Петропавловской крепости, а после освобождения по Высочайшему повелению жил у себя в имении под Борисполем под надзором губернатора края. На следствии М. Бестужев-Рюмин однозначно утверждал, что целью деятельности этой ложи было «присоединение Малороссии к Польше». Более того, Лукашевич активно контактировал с представителем польского магнатского рода Ходкевичей, «полагая его значащим членом польского общества, предлагая присоединиться к оному (к масонскому братству — Г.П.) и соединить Малороссию с Польшей». Сам же Бестужев-Рюмин отзывался о Лукашевиче крайне нелестно: он «нравственности весьма дурной, в губернии презираем, и я слышал, что общество его составлено из людей его свойства».