Кирилл Фролов - Святые и пророки Белой Руси

Таким образом, мы видим, что, во-первых, для подлога О.Бодянским была использована реальная ссылка Рубана на участие Полетики и Безбородько в его истории в предисловии к «Краткой летописи…»: «записки сии короткие летописные с 1506 по 1734 год… достал я от преосвященного Георгия, епископа Могилевского, а дополнены они были по 1776 год «нынешним киевским господином полковником, который находится при его императорском величестве для принятия чолобитныхь Александром Андреевичем Безбородьком, мужем в знании отечественной истории известным и способным, к диеписанию достаточно уталаненым».

Скорее всего, это натолкнуло тайных авторов «Истории» на мысль, что ее надо «обнаружить» именно в имении А. Безбородько, бывшего канцлера России.

Таким образом, Бодянский использовал для легализации «Истории русов» Худорбы письмо Конисского к Полетике, которое относилось к «Краткой летописи» Рубана.

Во-вторых, авторство приписали архиепископу Георгию Конисскому, православному священнику, который по определению не мог написать такой пасквиль. Это вполне похоже на месть православному епископу в духе иезуитов.

Не мог написать его и Г. Полетика. Стиль его произведений и отношение к русскому государству это исключает. Но то, что она написана на русском языке того времени, указывает на то, что авторы тщательно и всесторонне готовили свой памфлет как произведение местного дворянского казачества.

На сегодня неизвестно другое произведение на эту тему, которое можно отнести к антиправительственным и антирусским, кроме «Истории руссов». Но в самой «Истории русов» нет ничего против существующего правительства (книга заканчивалась на 1767 г.). В ней были выведены негативные персонажи: Меньшиков и русские воеводы, зверства русских. А значит, под антиправительственным подразумевалось — против русских! Поэтому и поостереглись организаторы передать ее Бриггену накануне восстания, чтобы не оттолкнуть декабристов раньше времени от поляков.

Вероятно, владельцы произведения страховались от возможности найти автора через переписчиков, если бы правительство захотело выйти на его след, и поэтому тянули время.

Поэтому Бригген и говорит, что он будет «прикладывать усилия». Ведь для него не было проблемой заплатить за переписку книги.

Далее, упоминается только один экземпляр и упоминание авторства умершего к этому времени А. Худорбы. А это означало, что авторство пытались скрыть и что историю только начали распространять. Переписать грамотно целую книгу, чтобы не выдать автора, непросто! Или ссылка на один экземпляр — это повод, чтобы не дать ее в руки русского офицера?

Следующий вопрос: среди кого ценилась «История Худорбы», которая в одном экземпляре и не известна остальным любителям старины? Она читалась в коллективе, или передавалась тайно только доверенным лицам?

Кто сообщил Бриггену об одном экземпляре, ее ценности и недостатках, про авторство А. Худорбы и хранении ее в доме Худорбы как семейной реликвии? От Понуровки до Комани было около 80 км. По тем временам это было значительное расстояние. И Бригген так ее и не увидел.

Или был сделан пробный экземпляр, чтобы с его помощью определить реакцию местных казачьих помещиков на предлагаемую польскую версию казачьей истории и после успеха среди них запустить ее в публику?

Теперь о казаках Худорбах. Как пишет А. Шевчук, «ряд удивительных фактов заставляет нас сравнивать это произведение Худорбы именно с «Историей русов». Оказывается, анонимный автор ее проявляет немалый интерес именно к истории рода Худорбы и не раз пользуется возможностью, чтобы поднять этот род и его заслуги, и это при том, что Худорбы ничем не отмечались в истории Украины». Т. е. очевидно, что потомки Худорбы имели отношение к истории появления «Истории русов». И просто так включить его предков в историю повествования «Истории русов» авторы не могли.

После известий о французских похождениях автора, его знакомства с диковинами Египта интересны факты из биографии Худорбы, которые помогут установить его связь с просветителями Франции и культурой Египта.

Вот как пишет о нем В. Шевчук: «Коротко об Архипе Худорбе. Он жил в селе Комани Новгород-Северского уезда и был шептаковским сотником.

Худорбы — старый казацкий род, который выводил себя от Михаила Кондратовича Худорбая (Худорбия — татарин. — авт.) — знатного военного товарища, но имело ли это исторические основания, неизвестно.

Известно лишь, что Худорбы были казаками в Комани, даже подпомощниками, которыми они записаны в актах Румянцевской ревизии 1767 года. Один из них был в чине военного товарища — это был Михаил Емельянович Худорба, уроженец Комани. У него были сыновья Архип, Афанасий (был корнетом), Владимир — значковый товарищ.

Архип Худорба родился между 1748–1750 годами. Был сотенным канцеляристом, во время Румянцевской комиссии записанный «аттестованным в сотенные новгородские старшины».

С 1769 года он — сотенный есаул и, как такой, убыл в том году в Турецкий поход. В 1769–1773 годах воевал во Второй армии, был при разорении города Дубоссары, при осаде и взятии Бендер, взятии Перекопской линии и Перекопа.

В 1773 году его назначили сотенным атаманом, а с 1777 года о нем писали, что он «в комплекте при полке находится». Знаем, что его представили к чину секунд-майора. Очевидно, со Стародубским карабинерным полком принимал участие в походах А. Суворова.

В 1789–1791 году в последний раз записан как премьер-майор в дворянских реестрах.

В 1799 году Худорбе было дано русское дворянство; возможно, это произошло еще при жизни Архипа.

О. Оглоблин допускает, что он умер в 1799 году. Род Худорбы был известен на Новгород-Сиверщине в XIX — начале XX столетия».

Как видно из биографии, никакого знакомства с культурным наследием Европы не наблюдается. В юности он не был дворянином, а значит, не мог учиться в университетах.

Но, как недавно установлено, в основу «Истории Русов», была положена одна из версий «Краткой истории» Рубана, воспроизведенная в работе француза Шерера. Скорее всего, для этой версии была использована история создания Рубаном «Краткой летописи….» в 1777 г.

Она кратко подавала картину исторического развития Руси от древнейших времен, а затем очень подробно освещала казачий период до второй половины XVIII ст., в частности, до 1769 года.

Французы в это время внимательно изучали историю казаков. Готовились к войне против России. Французский историк Эдуард Дрио писал о планах Наполеона: «Он думал поднять казанских татар; он приказал изучить восстание пугачевских казаков; у него было сознание существования Украины… Он думал о Мазепе… Поднять революцию в России — слишком серьезное дело! Наполеон не без боязни остановился перед грозной тайной степей…» По распоряжению Наполеона Бонапарта в московских архивах велись поиски сведений о пугачевском бунте. Сохранились наброски императорского манифеста к крестьянству. Было написано несколько исторических трудов по истории малороссийского казачества.