Елена Вайцеховская - Москвины: «Лед для двоих»

Такие слова стоили дорого. Позже, приезжая в Питер по делам и привычно пересекаясь с Москвиной на катке «Юбилейного», я не раз подсаживалась к ней в машину, понимая, что салон автомобиля в условиях городских пробок — и есть тот самый необитаемый остров, где можно поговорить о чем угодно.

Однажды я спросила Тамару, не напрягает ли ее супруга тот факт, что основным добытчиком в семье много лет является женщина. Она спокойно ответила:

— У нас всегда был общий бюджет. Не существовало никакого разделения, чей именно заработок более весом. Тем более что очень долгий период в нашей совместной жизни семья всецело была на плечах Игоря. Он мне дал все, что я имею: и семью, и профессию.

— Со стороны вашей свекрови не было недовольства, что вы до такой степени увлечены спортом, вместо того, чтобы сидеть дома, ухаживать за мужем и растить детей?

— Нет. Хотя когда у нас с Игорем родилась вторая дочка, мама Игоря не подходила к ней в течение полугода. Обиделась, что мы не спросили совета, прежде чем еще одного ребенка заводить. Так мы и про первого не спрашивали. Но ничего, справились и с этим. Иногда с детьми помогала моя мама, а через полгода и свекровь «оттаяла».

Она была очень красивой женщиной. Прекрасно образованной, с прекрасным русским языком, очень хорошо разбиралась в искусстве. Но с тяжелым характером. Очень властная. С постоянно меняющимся настроением. Если, например, она просила вымыть пол или обращалась с какой-либо иной бытовой просьбой, совершенно невозможно было ответить «Сделаю позже». Она требовала, чтобы все ее рекомендации выполнялись немедленно.

Естественно, между нами случались мелкие стычки, но нечасто. Все-таки наше поколение было воспитано в привычке беспрекословно слушать родителей и подчиняться им. Приходилось подстраиваться: «Слушаю, мама. Хорошо, мама. Как скажете, мама…». Не хотелось портить отношения, раз уж мы живем вместе, не хотелось расстраивать Игоря. Хотя каждый раз, когда к нам в гости приезжали даже не мои, а ее родственники, они спрашивали меня, уезжая: «Как ты с ней живешь?»

— Вы сами выросли на Украине?

— Родилась в Ленинграде на четвертый день войны — 26 июня 1941 года. Почти сразу нас эвакуировали на Урал. В Лысьву. Там жили мамины родственники. В ее семье было 16 детей, но выжили только трое. А вот вся папина родня — из-под Киева. У отца тоже была большая семья. В деревне, где они жили, до сих пор есть даже Братусевская улица, названная в честь моего двоюродного дяди, героя Советского Союза Ивана Ивановича Братуся. Братусей на Украине насчитывалось очень много. В начале 70-х был даже такой министр здравоохранения — Братусь.

Родных братьев у папы было трое. Один пропал без вести во время Великой Отечественной войны. Отец же незадолго до моего рождения поступил в Ленинграде в военно-воздушную академию имени Можайского. Потом воевал. И доучивался уже после того, как война закончилась.

— Вы помните хоть что-то об эвакуации?

— Только чужие рассказы. Например, о том, как в трехлетнем возрасте я украла у двоюродной сестры кусок хлеба — весь ее дневной рацион. Нашла этот кусок случайно, надкусила и уже не могла остановиться, пока не съела его полностью. Попало мне тогда за это страшно.

Жили мы в Лысьве в огромном коммунальном доме, в котором когда-то родилась мама. В доме вместе с нами жило много татарских семей и мама научилась у них превосходно готовить блюда татарской кухни — беляши, пельмени…

Родная мамина сестра Нина была замужем за каким-то высокопоставленным партийным работником. Вместе с ним уехала с Урала в Москву. Потом мужа репрессировали, и он погиб где-то в тюрьмах. Хотя позже был полностью реабилитирован.

Сразу после того, как война закончилась, папу отправили служить в Хабаровск, и мы с мамой, естественно, поехали вместе с ним. Обе мои сестры родились уже там.

Потом мы вновь вернулись в Питер, папа восстановился в военно-воздушной Академии, закончил ее и стал работать на засекреченном военном заводе. Параллельно закончил аспирантуру. А в 47 лет умер. Совершенно внезапно. До этого даже не болел ничем ни разу.

Для мамы его смерть стала колоссальным ударом. Год она вообще не могла прийти в себя. Потом потихоньку отошла, устроилась на работу в институт связи — секретарем. Вот и получилось, что своих сестер по большому счету вырастила я. Хотя была всего на пять лет старше Татьяны и на шесть — Ольги. Благодаря этому мы очень тесно связаны по жизни. Сестры всегда очень мне помогали.

Оля была очень плаксивой в детстве. Своими капризами она так досаждала отцу, что он в шутку иногда говорил: «Выброшу в окно!» Потом, когда все мы подросли, сестра часто в разговорах со мной и Татьяной припоминала с обидой: мол, мы у родителей любимицами были, а ее то и дело грозились в окно выбросить.

В 1962-м, когда отца не стало, я училась в университете, а Татьяна с Ольгой — в школе. Жили мы тогда на те деньги, что я зарабатывала фигурным катанием, нельзя сказать, чтобы их хватало с избытком, возможно поэтому Ольга решила поступать в торговый техникум — чтобы быстрее начать работать.

После техникума она устроилась продавцом в одну из крупных гостиниц. В те времена было принято иметь при гостиницах специальные валютные отделы для иностранцев — «Березки». Со временем Ольга стала заведующей, ну а потом «Березки» все позакрывались.

Когда случилась перестройка, обе остались практически без средств к существованию, несмотря на то, что Ольга была знакома с бухгалтерским учетом, знала английский и французский языки, а Татьяна имела ученую степень кандидата биологических наук и работала в ленинградской Академии наук. Но даже там в те годы были свернуты все проекты, и она осталась не у дел. Я не задумываясь предложила Татьяне работать на меня, как и Ольге.

В тот период я сама слишком сильно начала чувствовать, что просто не успеваю справляться со всеми необходимыми делами. Приходилось помимо тренерской работы решать кучу организационных и финансовых проблем, так что согласие Ольги и Татьяны мне помогать, на самом деле было спасением: какой наемный работник будет безропотно решать все задачи, мириться с ненормированным и совершенно непредсказуемым рабочим днем? Сестер же я могла попросить о чем угодно, вплоть до того, чтобы собрать чемодан для той или иной поездки, а по возвращении разобрать его и привести в порядок вещи. К тому же они обе были очень пунктуальны и ответственны — это у нас, видимо, семейное, впитанное в детстве от родителей.

Игорь Борисович порой на меня ворчал — мол, эксплуатирую чужой труд, заставляю близких людей работать, я же прекрасно понимала, что в лице Татьяны и Ольги получила людей, которые не просто обладают занниями и способностями, которых лишена я сама, но на которых я могу во всем положиться.