Виталий Николаев - Танины тополя

— Это я так, — Таня вздохнула, взбила свою подушку в пестрой наволочке, легла, свернувшись калачиком.

— Ох, в городском магазине я блузку видела, красивую, как у артистки, — сказала она и вновь оживилась. — Воротничок одинарный, сборочки и черный ремешок… Нина?

— Что, Танюша?

— Почему я такая?

— Какая же?

— Взбалмошная, что ли. Лежу, думаю, и как-то неловко за себя, стыдно… Повсюду такие события… Испания, война в Китае, подвиги наших летчиков… Эх!

Нина подошла к кровати, выговаривая на ходу:

— Хватит тебе казниться. Никакая ты не взбалмошная, самый нормальный человек. И оставайся всегда такой на здоровье, не задирай нос.

Таня рассмеялась.

— Завтра не буду. А сейчас при всем желании не могу: мой нос все равно в потолок смотрит.

Она вдруг вскочила, вспомнив нечто важное.

— Будешь в Глазове — купи газеты. Там все-все подробно будет. С портретами!

— Хорошо.

— Спокойной ночи. Ты тоже ложись.

В селе Качкашур потух последний огонек.

Несколько лет учительствовала Барамзина в удмуртских деревнях Омутница, Качкашур, Парзи. Но мысль о том, что в сущности она еще знает очень мало, что надо продолжить образование, все настойчивее овладевала ею. Летом 1940 года Таня отправила в Пермь письмо — заявление на имя директора педагогического института.

«Желаю поступить в институт на географический факультет, прошу допустить меня к приемным испытаниям».

Ответ из Перми пришел положительный.

Таня очень волновалась: как-никак, сегодня решалась ее судьба. «Приняли или нет?» — думала она, подходя к желтому, со множеством колонн зданию географического факультета Пермского педагогического института.

Таня поднялась по каменным ступеням. Народу в коридорах было множество. Группа студентов стояла около огромной, в полстены, карты Пермской области: они побывали на летней практике и сейчас оживленно делились впечатлениями. Девушка в очках и футболке с красным воротником аккуратно наклеивала на доску фотографии, сделанные самими студентами. Сверху было четко и любовно выведено: «По Кавказу и Крыму», «По Алтаю».

«Кому Крым и Кавказ!.. — вздохнув, с завистью подумала Таня. — А кому… Эх, если бы приняли, я хоть на Северный полюс, да еще с каким удовольствием!»

Таня повернула направо, минуя белую, в старинном стиле арку, и пошла по узкому длинному коридору.

Всюду шумели.

— Коля, сколько?

— Международная!.. — Больше и не надо.

— Чуть не засыпался!

— Боря, приняли?

Вместо ответа долговязый Боря широко развел руками, сопровождая жест не менее шикарным «ну!».

Тане было из-за чего беспокоиться. «Историю народов СССР» и «Географию» она сдала на отлично, а вот русский язык… Ну, не обидно ли: так любить книги, отдавать им все свободное время — и получить жалкий «пос». Даже лицо преподавателя, принимавшего у нее экзамен, казалось ей все эти дни по крайней мере несимпатичным, хотя где-то в глубине души Таня отдавала себе отчет в том, что к русскому устному она могла бы подготовиться гораздо серьезнее. «Еще учительница!» — подумала Таня о себе и огляделась вокруг: ей показалось, что эту фразу она произнесла вслух и все без исключения сейчас только и смотрят на ее пухлое, наверно, покрасневшее от волнения лицо.

Около длинного списка с торжественно-строгой надписью «Приказ № 83 от…», вытягивая шеи, точно птенцы, теснились абитуриенты.

— Есть! На сто процентов стипендии! — крикнул своему приятелю какой-то паренек в черной куртке.

— Порядок, Афоня, вместе продержимся, — пошутил его товарищ. — Меня зачислили без стипешки, иначе другим не хватит.

Таня попыталась было протиснуться ближе к списку, но это ей не удалось.

То ли выражение лица у нее было жалкое, то ли комично выглядел на ней съехавший набок в этой толчее берет, но рослый парень, неторопливо шагавший мимо, вдруг остановился и участливо спросил:

— Хотите провериться?

— Ага, — мотнула головой девушка.

— Фамилия?

Таня ответила. Парень прищурил глаза и пробежал по списку, ряд за рядом.

— Странно… — пробормотал он. — Как, говорите, фамилия?

— Барамзина… — упавшим голосом произнесла Таня и направилась к выходу.

— Постойте! — вдруг услышала она сзади. Парень подбежал к ней, взял за руку и, смело проведя ее вдоль стены прямо к доске с приказом, ткнул длинной рукой в самое начало списка, в котором после заглавной строки «Зачисляются с 1 сентября 1940 года следующие студенты» Таня увидела свою фамилию, имя и отчество.

— Удивительно, — рассмеялся парень. — Ваша фамилия стоит в списке второй, а я сразу помчал дальше: Бузина, Бабикова и тэ дэ.

Таня еще раз внимательно посмотрела на свою фамилию, отпечатанную на машинке крупными буквами, и потом уже, обернувшись, счастливыми глазами посмотрела на парня.

— Спасибо!

Они познакомились. Веселого парня звали Геннадием. Фамилия его была Зверев. Когда они шли по коридору, Геннадий то и дело здоровался.

— Это сам Павлюченков, председатель приемной комиссии, — говорил он. — А вот… Здравствуйте!.. Генкель — по русскому языку.

— Знаю, — чуть смутившись, сказала Таня. — Но откуда вы знаете всех преподавателей?

— Не только их, Таня. Я и студентов знаю. С вами, первышами, правда, еще не со всеми успел перезнакомиться. Члену институтского бюро комсомола надо знать всех.

Таня с уважением посмотрела на собеседника. На груди его поблескивал значок «Ворошиловский стрелок».

Геннадий много рассказывал об учебе в пединституте. Таню удивило и обрадовало, что она пройдет практику по геологии, и по землеведению, и по географии растений и почв, и по топографии, и еще комплексную полевую практику.

— Знаете, Таня, а меня страшно интересует, как вы там учительствовали, на селе?

— Как все сельские учительницы, — сказала Таня. — Мне там нравилось.

Так за разговором они и добрались пешком до общежития, большого четырехэтажного здания, перед окнами которого росли невысокие липы.

Для Тани началась новая жизнь. Такая же, как у всех студентов института, с радостями и заботами, с зачетами и незачетами, с бессонными ночами во время экзаменов.

Училась Барамзина на Заимке, их корпус был неподалеку от станции. Здесь у Тани появилось много новых друзей. Довольно часто встречалась она и с Геннадием, хотя у него много времени отнимала общественная работа: полдня Геннадий проводил обычно в главном корпусе института, где находились комитет ВЛКСМ и партком.

При встрече они крепко пожимали друг другу руки, как давние знакомые.

— Привет, первыш, как дела? — обращался он к первокурснице. — Может, в воскресенье за город всем общежитием, а?

Отказов он не любил, ранним утром приходил с товарищами, стучал в двери: