Виталий Николаев - Танины тополя

— Подъем! Пора вставать, красавицы, все свое счастье проспите!

Зная характер комсомольского вожака, девчата, поеживаясь от холода, принимались за утреннюю зарядку.

— Тань, — молила подругу Люба Жакова, — скажи ему что-нибудь… Скажи, что я больна. Спать хочется.

Стук в дверь повторялся.

— Подъем — и никаких гвоздей!

Вскоре вся компания молодых географов, бодрых и хохочущих, сбегала вниз к Каме.

Геннадия, студента последнего курса, хорошо знали в институте. Таню удивляло, как он мог на отлично учиться, быть секретарем бюро факультета, пропагандистом комсомольской организации, членом предпраздничных комиссий. Многие студенты, в их числе и Барамзина, старались походить на него, активно включались в общественную работу.

Таня стала агитатором группы, вступила в кружок военной обороны.

Все складывалось в жизни Барамзиной так, как, наверное, у большинства молодых людей: сначала школа, потом работа, затем институт; все радует: и капля росы, задержавшаяся на листе подорожника, и верный товарищ, локоть которого чувствуешь, сидя в аудитории, и даже затянувшийся на целый день мелкий моросящий дождик, — все радует в жизни, когда тебе только двадцать с небольшим и впереди ясная дорога.

В Перми Таня и Гутя снова нашли друг друга. Конечно, встречались далеко не каждый день, как в детстве: Августа Птицына заканчивала медицинский институт и проходила серьезную и трудную практику в клинике; напряженными были учебные дни и у студентки первого курса Татьяны Барамзиной.

И все-таки, хоть иногда, они встречались, делились мыслями и впечатлениями, вспоминали детские шалости.

В конце весны сорок первого года Августа, уже получив назначение в районную больницу, решила съездить в Глазов повидаться с родными. Она зашла к Тане, спросила, что передать родным.

— Поцелуй маму, сестренок. А вот это Натанчику. Читай, — Таня протянула подруге открытку с изображением длиннорогого архара и коробку конфет. И раньше, живя в Качкашуре, и сейчас она не забывала любимого племянника Натана: уж он-то всегда мог рассчитывать на тетитанин подарок.

— «Натанчик, посылаю тебе козочку, такую, какая есть у вас дома, — прочитала Гутя. — Скажи, чтобы Маня написала от тебя письмо. Часто ли ходишь на уличку?»… Ой, какой солидный козел, каждый рог по полметра!.. Танюша, а ты когда в Глазов? — спросила Гутя.

— Передай, скоро приеду.

Подруги расцеловались на прощание.

Сейчас, когда я смотрю на открытку с изображением горного козла и автографом Татьяны Барамзиной, я с глубокой печалью думаю о том, что это была последняя встреча Тани и Гути.

Партия призвала: «Все на борьбу с фашизмом!»

По всей стране проходили митинги. Всюду слышались гневные слова советских людей:

— Не дадим пройти коричневой гадине, разгромим коварного врага!

23 июня в актовом зале Пермского педагогического института собрались преподаватели и студенты.

Первым выступил секретарь парторганизации Перепеченко:

— Гитлеровские псы напали на нашу Родину, они хотят отнять у нас свободу и жизнь. Не бывать этому! Все мы готовы взять в руки винтовки и дать фашистам отпор.. Сплотимся же сильнее вокруг нашей коммунистической партии…

Затем выступил студент-комсомолец с физмата, потом Геннадий Зверев, от историков — Саша Еремин…

Таня стояла, прижавшись к стене, и каждое слово выступающих проникало в ее сердце.

— Правители фашистской Германии решили отнять нашу счастливую жизнь. Но они просчитаются. Орда озверелых убийц будет уничтожена!..

«Как все изменилось в один день, — думала Таня. — Еще вчера с утра играла музыка в саду имени Горького, повсюду продавали цветы, сотни людей отдыхали на Каме, рекламные щиты призывали посетить зоосад. И вот… Немцы бомбят наши города, убивают тысячи жителей… Германский фашизм идет в атаку…» — всплыли в памяти где-то еще в детстве услышанные слова.

— В борьбе с врагами социалистической Родины мы будем рядом с мужчинами, — громко говорила какая-то студентка. — Я, да и все вы, наверное, видели кинофильм «Фронтовые подруги». Там была война с белофиннами, и девушки показали себя. Мы тоже пойдем на фронт санитарами…

Когда Таня вышла с подругами на улицу, всюду был слышен из репродукторов сильный и уверенный голос Москвы. На площадях собирались тысячи трудящихся, чтобы послушать последние известия.

Во все райвоенкоматы области поступали многочисленные заявления патриотов о зачислении их добровольцами в ряды Красной Армии.

В начале июля из пединститута ушла на фронт первая группа добровольцев, через неделю — другая.

Стала военным врачом Августа Птицына.

Просьбу Тани об отправке ее на фронт военкомат не удовлетворил: девушек в начале войны брали неохотно. Другое дело, когда речь шла о врачах и профессиональных медсестрах.

Барамзина стала донором, поступила на курсы медицинских сестер.

Война коренным образом изменила многое в привычном укладе жизни, острее обозначила человеческие характеры, требовательно вызвала на самый передний план чувство ответственности и долга каждого перед Родиной…

Гутя (Августа Александровна Птицына).

Порывистая и деятельная по натуре, Барамзина, успокоив себя мыслью: «После войны доучимся», пришла в гороно с просьбой дать ей любую работу. Заведующая отделом, пожилая женщина с усталым лицом, предложив девушке сесть, внимательно выслушала ее, сняла привычным мягким движением руки круглые очки в узкой черной оправе, сказала:

— Вы понимаете, какое сейчас положение на фронтах. И в семьях. Мы взяли на учет всех детей, которые лишились отцов, а то и обоих родителей. Много эвакуированных. Среди них совсем маленькие дети. Конечно, и в школах нужны люди. Но еще серьезнее обстоит дело с детскими садами. Я рекомендую вам пойти в детский сад № 90 воспитательницей. Зарплата, правда, маленькая. Группа смешанная, дети всех возрастов. Работать придется в полторы смены. Согласны?

— Конечно.

— И еще. Судьба вашей предшественницы Розы Ивановны Сталино сложилась трагически. Она поехала лечиться на юг и погибла во время бомбежки в первые дни войны. Дети привыкли к ней. У вас, возможно, возникнут трудности. Конечно, на первых порах.

— Думаю, что все будет хорошо.

…Лютые морозы сковали деревья, ледяным штихелем выгравировали узоры на окнах, сделали из электрических проводов толстые неподвижные канаты. Люди не задерживались на месте, каждый спешил поскорее добраться до дома или до работы.

Таня, в поношенной заячьей полудошке, в бурках с галошами, сшитых из лоскутьев кожи, каждое утро спешила в детский сад на Сельской улице, где она теперь работала.