Ангел Каралийчев - Наковальня или молот

— Георгий, — тихо промолвил Васил Коларов.

— Да?

— Знаешь, что мне напоминает этот темный тайник?

— Что?

— Карцер военной тюрьмы в Констанце. Так получается, что в самые решительные моменты мы всегда оказываемся вместе.

Димитров горячо пожал ему руку.

— Только бы этот бой был последним.

Часа в два нагрянул Масларский со своей сворой. По лестнице застучали кованые сапоги полицейских. Непрошеные гости обшарили все комнаты, заглянули под кровати, в шкафы, но никого не нашли. Масларский повел полицейских в подвал. Донка вся напряглась, но старалась ничем не выдать волнения. Оказавшись в темном подвале, полицейские боязливо попятились назад. Масларский грубо подтолкнул одного из них. Тот сделал в потемках шаг, другой, споткнулся об арбузы, сбил какую-то порожнюю жестянку.

— Ой! — вскрикнул он в испуге.

— Есть здесь кто-нибудь? — громко спросил Масларский.

Ответа не последовало. Димитров и Коларов, затаив дыхание, сжимали рукоятки своих пистолетов.

— Никого! — сказал Масларский, махнул своим подчиненным, и они ушли.

Когда топот их шагов заглох и в доме воцарился прежний покой, Эмиль юркнул в подвал. Убрав дрова, он сказал:

— Все, ушли.

Димитров отечески потрепал его по щеке:

— А ты замечательный парень!

Немного погодя Эмиль снова спустился к ним, неся яичницу, хлеб и несколько помидоров.

Наступил вечер. Над лесистыми вершинами гор взошел месяц — красный, словно спелый арбуз. Зашелестели посеребренной листвой деревья. Где-то раздался ружейный выстрел, и листья деревьев на какое-то мгновение словно замерли. Умолкла и щебетавшая поблизости птичка. Под густыми ветвями яблони поблескивали светлячки. Эмиль стоял за деревом и напряженно наблюдал за улицей.

После полуночи месяц спрятался в тучах, и село погрузилось во мрак. Тогда с гор сошли коммунисты. Ночную тишину нарушили частые винтовочные выстрелы, отдаваясь гулким эхом в глубоком ущелье. Уже начинало светать, когда на дачу «Незабудка» прибежал молодой паренек с винтовкой за плечом. Глаза его горели. Отдав честь, он выпалил одним духом:

— Товарищи, по приказанию Центрального Комитета Коммунистической партии мы объявили революцию и захватили село Выршец!

Димитров и Коларов улыбнулись, горячо пожали руку молодому повстанцу.

С этого момента руководство Сентябрьским восстанием перешло в их руки.

Повстанец, стоявший на часах у Главного революционного штаба, открыл дверь и вошел в здание.

Склонившись над большой картой, разложенной на столе, с красным карандашом в руке, руководитель восстания сосредоточенно обдумывал план боевых действий.

— Товарищ Димитров, — тихо сказал повстанец, — товарищ Димитров… он хочет войти. Что с ним делать?

— Кто хочет войти? — поднял глаза Димитров.

— Поп.

— Поп? Какой поп? — удивленно спросил Димитров и положил карандаш на карту.

— Повстанец из Медковеца.

— Поп! Повстанец! Пусть заходит.

Поп Андрей шумно ворвался в комнату, поздоровался и тут же начал жаловаться на часового:

— Как человека прошу его: впусти, а он — то да се, канитель разводит. — Потом поп спохватился и представился: — Поп Андрей из села Медковец, повстанец!

Димитров пожал ему руку и пригласил сесть. Оглядел его с головы до ног.

Камилавка. Длинная суконная ряса. На поясе кавалерийская сабля. Потное смуглое лицо с богатырскими усами и всклокоченной бородой, посеревшей от пыли. Веки тоже посерели от пыли. И лишь глаза горят — точно два уголька.

Поп сел, вытащил из кармана платок и стал вытирать им лоб.

— Что у вас в Медковеце? — спросил Димитров.

— У нас в Медковеце все в порядке. Подняли народ, выбили врага и водрузили красное знамя. А здесь как идут дела?

— Сегодня в три часа мы взяли Берковицу. Революционные войска теснят врага к Петрохану. Два наших отряда — Фердинандский и Белимелский — через Крапчане, Бели-Мел и Липен идут на Врацу. Мы привезли сюда укрытое в Габровнице оружие. Теперь мы сильны. В одном лишь Фердинанде десять тысяч красных бойцов. В голодающие горные села мы отправили обозы с продовольствием.

— А вот как быть с Ломом? — нетерпеливо перебил его поп.

— Ты что, был в Ломе?

— Был.

— Тогда рассказывай, — предложил Димитров и тревожно посмотрел на гостя.

— Да что рассказывать?.. Вчера штурмовали казарму. Весь город в наших руках, а казарму держит противник. В ней укрылись все душители народа с женами и детьми. Мы, медковчане и кривобарчане, атаковали со стороны Штырбановой мельницы, но потерпели неудачу.

— Почему? — воскликнул Димитров.

— Потому что голыми руками не одолеешь их.

— Каким оружием вы располагаете?

— Разным. Карабинами, трехлинейками, берданками. А те, у кого нет ружей, вооружились мотыгами, топорами, вилами. Слабоваты мы.

— А враг?

— Враг? Установил на каждом углу казармы по пулемету и поливает нас свинцом. Буквально из каждой щели выглядывает дуло винтовки. А вдобавок ко всему — казарма обнесена колючей проволокой.

— И что же вы сделали?

— Ничего. Решили штурмовать казарму ночью. Нам сказали: как только услышите колокол голинской церкви — бросайтесь в атаку! Мы ждали, ждали — всю ночь не смыкали глаз. Пропели первые петухи, пропели вторые. Начало светать, а сигнала к штурму все не было и не было. А те, кто на рассвете попытался перерезать ножницами колючую проволоку, так и остались на месте, изрешеченные пулями. По-видимому, ничего мы не сможем сделать.

Георгий Димитров помрачнел.

— Ну что ж, батюшка, в таком случае придется отказаться от революции.

Поп Андрей вздрогнул, снял с головы камилавку и положил ее на карту.

— От великого дела, — сказал он с расстановкой, — мы не откажемся. Поп Андрей не пойдет на попятный.

— Молодец, — подумал про себя Димитров и спросил:

— А в ваших селах все восстали?

Поп отрицательно покачал головой:

— По дороге сюда я видел одного земляка: постелил себе мешок под деревом и спит. Мы делаем революцию, а он валяется в тенечке. Жаль, не было у меня времени, а то я б ему показал.

— А сам ты почему оставил позиции? — неожиданно перебил его Димитров.

— Я — посыльный. Товарищи прислали меня за орудием. Мы разрушим казарму и уничтожим врагов, если вы дадите нам свое орудие.

— Но его увезли в Берковицу.

— Берковица уже пала. Прикажите, чтобы как можно скорее вернули орудие сюда. Народ прислал меня за ним, и я без него не уеду.