Ангел Каралийчев - Наковальня или молот

— Здесь неистовствовал Протогеров, которого Фердинанд назначил верховным правителем оккупированных сербских земель, — заметил Георгий Димитров и, сняв темные очки в роговой оправе, намочил себе лоб холодной водой.

Староста Велика-Лукани отвел болгар в Пиротский муниципалитет. Местные власти устроили их в городской гостинице. Не успели Димитров и Коларов привести себя в порядок и немного отдохнуть, как к ним в номер ворвался поп — огромный, краснощекий детина, с роскошной раздвоенной бородой. Его сопровождал какой-то человек в штатском.

— Я, господа, — представился священник, — наместник архиерея в Пироте, а его милость — депутат скупщины. Он из партии Пашича. Раньше работал портным в Пловдиве. Был членом Болгарского союза швейников. Знает вас обоих!

Поп протянул огромную руку, поздоровался с гостями и отодвинулся в сторону, чтобы депутат мог пожать им руки.

Затем, встав посередине комнаты, поп заговорил торжественным тоном:

— Господа! Я сербский националист и патриот и хорошо помню, как жестоко обращались болгарские власти с сербским населением во время войны. Но вас, болгарских социалистов, я уважаю, ибо вы были единственными защитниками сербского народа и спасли жизнь многим пленным, многим невинным гражданам. Сербский народ глубоко признателен вам за это. Добро пожаловать на нашу землю!

Слушая эти слова, Васил Коларов вспомнил о братоубийственных войнах между сербами и болгарами после их освобождения от турецкого ига, об огромных человеческих и материальных жертвах. Но правителям обеих стран не удалось подавить стремление болгарских и сербских трудящихся жить в дружбе и братстве. Среди всех партий только коммунистическая партия была непреклонным и последовательным борцом за братство обоих народов.

Это понимают даже сербские попы.

Первого октября Димитров и Коларов прибыли из Пирота в Ниш. На вокзале их встретил Сотир Анастасов из Пештеры, который эмигрировал в Югославию еще до восстания. Он повел их к себе на квартиру.

— Наши все прибывают и прибывают. Наводнили Ниш, — рассказывал по дороге Анастасов. — Уже собралось больше тысячи человек. Сербы устроили их в помещениях Красного Креста. Что будет с этими людьми, не знаю. Нет ни коек, ни одеял. Спят на соломе. В сутки им выдают по буханке хлеба. Наши товарищи в страшном положении — истощенные, оборванные, обросли бородами, точно попы.

— Кто здесь? — поинтересовался Димитров.

— И Гаврил, и Христо Михайлов, и Козовский, и Георгий Михайлов, и Конов, и лопушанец Георгий Дамянов.

— А мы где остановимся?

— У меня на квартире. В цыганском квартале близ Арнаут-базара. Я живу у одной пожилой хромой работницы, по имени Драга. Будете моими гостями.

Анастасов жил далеко от вокзала, и они добирались долго. Войдя в комнату, Димитров опустился на кровать и, взглянув на балки низкого, провисшего потолка, заметил:

— Слушай, Чико, я не удивлюсь, если этот потолок обрушится нам на головы.

— Потолок, правда, не ахти какой, зато Драга — надежный человек.

— И все же мы должны явиться к местным властям, зарегистрироваться, — напомнил Коларов и попросил щетку, чтобы почистить пыльную одежду.

Приведя себя в порядок, гости направились в муниципалитет. Областной начальник, узнав, где они остановились, закусил губу:

— Нет, этого мы не можем допустить. Вы наши дорогие гости. Я прошу вас переехать в гостиницу «Европа». Номера там удобные, большие, чистые. Внизу ресторан.

С желанием хозяев нельзя было не считаться, поэтому Димитров и Коларов отправились в гостиницу. Но не успели они перешагнуть порог старого нишского постоялого двора, как в дверях появились вооруженные полицейские.

— Ого! Да мы под домашним арестом! — с тревогой заметил Васил Коларов.

— Западня! — гневно воскликнул Димитров. — Быстро мы попались на их удочку. Еще неизвестно, как нам удастся выбраться отсюда.

Через час в гостинице «Европа» появился капитан Динич — сотрудник государственной безопасности. Он уселся за стол, вытащил блокнот и стал допрашивать гостей, почему они объявили восстание, сколько было повстанцев, какими силами располагали правительственные войска. Коларов терпеливо и спокойно отвечал на все вопросы, рисовал картины сражений, а Димитров стоял у окна и мрачно смотрел на улицу.

Вдруг в коридоре послышался шум кованых сапог и загремел чей-то пьяный голос:

— Где они? Я покажу им, как устраивать конспиративное собрание на югославской территории…

Кто-то грубо толкнул дверь. Все трое повернули головы: на пороге стоял пьяный полицейский с налитыми кровью глазами, в фуражке, сдвинутой на затылок.

— Как вы осмеливаетесь… — заревел он, но, увидев капитана Динича — своего начальника, мигом отрезвел. Вытянувшись в струнку, полицейский отдал честь, пробормотал «извините», повернулся на каблуках и исчез, за дверью.

— Прошу вас, не обращайте на него внимания! Он пьян, — сказал агент и продолжил допрос.

В тот же день в кофейне «Княжевац», находящейся напротив гостиницы «Европа», Гаврил Генов собрал командиров повстанческих отрядов. Он заказал им по чашке кофе и тихо начал:

— Товарищи! Как вы уже знаете, Георгий и Васил находятся в гостинице под арестом. Сегодня, притворившись пьяным, один полицейский ворвался к ним в номер и попытался напасть на них. Если бы в это время там не было агента госбезопасности, я не знаю, чем бы все кончилось. У меня есть сведения… не смотрите мне в глаза, делайте вид, что не слушаете меня, потому что эта собака, содержатель кофейни, прислушивается к каждому слову… У меня есть сведения, что в Ниш приехал из Болгарии палач, по фамилии Огнянов. В любую минуту он может пробраться в гостиницу. Часовые не остановят его. Если Георгий и Васил останутся этой ночью в гостинице, может случиться беда. Понимаете, в каком тяжелом положении мы оказались? Говорите, что делать?

— Нужно вывести их оттуда и помочь им укрыться! — сказал Козовский, нервно мешая кофе.

— Но как это сделать? — спросил Гаврил Генов, не глядя на руководителя Кнежанского отряда.

— Проберемся ночью в гостиницу.

— Ты забываешь, что она охраняется.

В разговор вмешался Сотир Анастасов.

— Я очень хорошо знаю эту гостиницу. В нее можно проникнуть с черного хода. На ночь он не запирается, да я жандармов там нет. Когда стемнеет, мы спрячемся во дворе желтого дома. От гостиницы его отделяет невысокий забор, через который нетрудно перелезть.

— А где мы их укроем? Нам нужна тайная квартира.

— Я позабочусь о квартире, — заявил Анастасов и вышел из кофейни.

Над Нишем опустилась ночь. Затих стук телег и конских копыт. Опустела главная улица. Лавочники позакрывали свои лавки. Одно за другим погасли окна в желтом доме рядом с гостиницей «Европа». Лишь на нижнем этаже какая-то девушка долго стояла у раскрытого окна и мечтательно любовалась луной. Под ее окошком, в тени забора, замерли в томительном ожидании пять человек. Городские часы пробили один раз. Девушка зевнула, потянулась и потушила свет. Месяц скрылся за тучу, и двор погрузился в полный мрак. Часы пробили два раза.