Ангел Каралийчев - Наковальня или молот

Адольф Штейн — так звали газетчика — считал, что шести миллионов коммунистов мало для Геринга, «который обладал таким зарядом силы воли», но Георгий Димитров знал подлинную цену толстого Германа. На протяжении многих лет он следил за его высокомерными речами и наглыми действиями. И сейчас, глядя на него, расставившего ноги, наклонившего голову, подбоченившегося, он понял, что быстро разделается с ним. Но его нужно сначала раздразнить, показать ему красный плащ, как это делают испанские тореадоры. Нужно заставить его реветь, потерять самообладание, а затем уже нанести решительный удар.

— 28 февраля, — начал спокойным тоном подсудимый, — премьер-министр Геринг дал интервью о поджоге рейхстага, где говорилось: у «голландского коммуниста» ван дер Люббе был при аресте отобран помимо паспорта и членский билет Коммунистической партии». Откуда знал тогда премьер-министр Геринг, что у ван дер Люббе был с собой партбилет?

Геринг высокомерно посмотрел на противника, попытался ответить спокойно:

— Нужно сказать, что я до сих пор очень мало интересовался этим процессом, то есть читал не все отчеты… Поэтому я предполагаю, что вопрос, который вы задали, давно ясен для вас, а именно, что я вообще не занимался расследованием этого дела. Я не хожу туда и сюда и не проверяю карманы людей. Если вам это еще неизвестно, я говорю вам: полиция обыскивает всех опасных преступников и сообщает мне, что ею найдено.

«Сразу же попался на удочку», — подумал Димитров и, опершись руками о стол, наклонился вперед, уставился на Геринга, заговорил медленно, чеканя каждое слово:

— Трое чиновников уголовной полиции, арестовавшие и первые допросившие ван дер Люббе, единодушно заявили, что у Люббе не было найдено партбилета. Откуда же взялось это сообщение о партбилете, хотел бы я знать?

Прижатый к стене на глазах у собравшихся в зале нацистских вожаков и корреспондентов иностранных газет, не желая с первого же момента показаться смешным и жалким лгуном, премьер-министр был вынужден признаться, что у ван дер Люббе не было найдено партбилета.

Мрачный огонь вспыхнул в глазах Георгия Димитрова. Он решил нанести новый удар. Свидетель официальное лицо, министр иностранных дел, премьер-министр Пруссии. Пусть он заявит суду, несет ли министр ответственность за свою полицию? Конечно, несет. Геринг отвечает за полицейских, расстреливающих коммунистов. Он полностью ручается за них. Тогда пусть свидетель скажет, что он сделал для того, чтобы выяснить путь голландца из Берлина в Геллингсдорф, его пребывание в ночлежном доме, его знакомство там с двумя другими людьми? Это позволит суду установить, кто является настоящим поджигателем парламента: Фауст налицо, но за его спиной стоит Мефистофель, который подает ему головню, шепчет ему что-то на ухо и ведет его к рейхстагу. Затем Мефистофель проваливается сквозь землю. Почему в это дело впутывают коммунистов? Заявив, что поджигателями рейхстага являются коммунисты, не направил ли свидетель полицейское, а затем и судебное следствие в определенном направлении, которое не дает возможности установить настоящих поджигателей?

Геринг почувствовал, что ему нанесли тяжелый удар. Глаза его налились кровью. Почему спрашивают его? Это дело уголовной полиции, которая ведет расследование по всем направлениям, чтобы найти нити преступления.

Он высокомерно ответил:

— Я не чиновник уголовной полиции, а ответственный министр, и поэтому для меня было не столь важно установить личность отдельного мелкого преступника, а ту партию, то мировоззрение, которые за это отвечают. Уголовная полиция выяснит все следы — будьте спокойны. Мне надо было только установить: действительно ли это преступление не относится к политической сфере, или оно является политическим преступлением. С моей точки зрения, это было политическое преступление, я точно так же был убежден, что преступников надо искать в вашей партии!

Главарь гестаповцев трясет кулаками. Судьи в испуге пятятся назад. Геринг покраснел, как рак, его шея стала багровой…

— Ваша партия — это партия преступников, которую надо уничтожить!

Затаив дыхание, зал ждет, что ответит на такое тяжкое, грубое оскорбление подсудимый. Наверное, он бросится через стол, через полицейских и схватит за горло свидетеля. От этого сына Балкан можно всего ожидать. Но Димитров не теряет самообладания, он сохраняет стоическое спокойствие. Покачав головой, он с достоинством отвечает:

— Известно ли господину премьер-министру, что эта партия, которую «надо уничтожить», является правящей на шестой части земного шара, а именно в Советском Союзе, и что Советский Союз поддерживает с Германией дипломатические, политические и экономические отношения, что его заказы приносят пользу сотням тысяч германских рабочих?

Когда вол роет землю ногами, комья летят ему на спину. Земля зашаталась под ногами, Геринга. Такого удара он не ждал. В замешательстве он оглянулся по сторонам. Бюнгер вскочил со своего места и бросился на помощь своему поверженному начальнику.

— Я запрещаю вам, — крикнул он подсудимому, — вести здесь коммунистическую пропаганду!

— Господин Геринг ведет здесь национал-социалистскую пропаганду, — ответил председателю Димитров. — Это коммунистическое мировоззрение господствует в Советском Союзе, величайшей и лучшей стране мира, и имеет здесь, в Германии, миллионы приверженцев в лице лучших сынов германского народа. Известно ли это?..

Геринг вне себя от ярости, он истерически орет. Он забыл, что является кавалером стольких орденов, что у него столько титулов. С готовностью и злорадством иностранные корреспонденты записывают его дикарские угрозы.

— Я вам скажу, что известно германскому народу. Германскому народу известно, что здесь вы бессовестно себя ведете, что вы явились сюда, чтобы поджечь рейхстаг… Но я здесь не для того, чтобы позволить вам себя допрашивать, как судье, и бросать мне упреки! Вы в моих глазах мошенник, которого надо просто повесить!

Бык рухнул наземь. Изо рта его пошла пена. Бюнгер нервно кусал губы. Это неслыханно. Как осмеливается этот болгарин привести в такое состояние господина председателя рейхстага? Знает ли ой, кто такой Герман Геринг? Нет, больше он не позволит ему говорить!

— Димитров, я вам уже сказал, что вы не должны вести здесь коммунистическую пропаганду… Я строжайшим образом запрещаю вам вести такую пропаганду! Вы должны задавать лишь вопросы, относящиеся к делу.

— Я очень доволен ответом господина премьер-министра, — ответил Димитров и насмешливо улыбнулся.

Как он осмеливается улыбаться перед судом, который собрался для того, чтобы отправить его на плаху! Он должен дрожать, упасть на колени, молить о пощаде!