Игорь Гарин - Непризнанные гении

Мне хочется коснуться удивительных странностей феномена любви, с которыми мы сталкиваемся в феномене Эдгара По. С детства Эдгар отдавал предпочтение обществу девочек-ровесниц и до конца жизни легко очаровывал женщин волшебным чтением стихов и байроновским обаянием. Некоторые биографы считают, что души женщин интересовали Эдгара По больше, чем их тела, и это, видимо, похоже на правду. Эдгара По всегда отличало повышенное внимание к женскому полу, в обществе женщин он чувствовал себя раскованнее, потому что оно всегда было более восприимчиво к его мечтательному красноречию и полету фантазии. Да и он сам, как поэт, ангелизировал женщин, что нередко вело к проблемам в его отношениях с ними.

Любопытный факт: когда Эдгара По не стало, десятки незнакомок одолевали его биографа поэта Инграма, пытаясь внушить ему, что именно каждая из них была реальным прототипом Аннабель Ли [85] Аннабель Ли - героиня одноименного стихотворения Эдгара По. .

Вирджиния умерла 30 января 1847 года, то есть за три года до смерти самозабвенно любившего ее поэта. Но именно на эти три года приходится несколько главных любовных увлечений его жизни.

Эдгар По любил жену, глубоко страдал от ее болезни, но, парадоксальным образом, не прекращал флиртовать с другими женщинами, даже когда она умирала. Сохранились имена его пассий того времени — медсестра Мэри Шью, поэтессы Сара Хелен Уитмен и Фрэнсис Осгуд. Сложные отношения с этими женщинами портили им и ему репутации, но поэту, искателю женских душ, органически требовалась муза, подсказывающая ему любовные стихи:

Это стихотворение «К Ф***» поэт посвятил Фрэнсис Осгуд. Видимо, здесь проявилась огненная, кипучая, вулканическая, не знавшая мер и ограничений натура Эдгара По, органически не способного продолжать жизнь без любви.

Действительно, трудно постичь, что человек, утративший любимую жену и только что опубликовавший «Улялюм», умоляет другую женщину занять место умершей жены. Но надо учитывать, что спасение от надвигающегося безумия поэт обретал в женской поддержке и искал таковую во всех доступных ему местах. После смерти Вирджинии Эдгар ненадолго нашел утешение в доме Мэри Шью. Умирая, Вирджиния взяла у нее клятву никогда не покидать ее несчастного мужа, но та не смогла понять болезненного состояния поэта и сочла необходимым побыстрей устраниться из его жизни.

Тогда, раздираемый страстями и страхами, Эдгар почти одновременно сделал предложения двум другим женщинам — Саре Хелен Уитмен и Энни Ричмонд. Первая даже дала согласие при условии, что По бросит пить. Вопреки бурным протестам родственников, дело дошло до помолвки и брачного контракта, но «доброжелатели» нашептали Хелен о продолжении пьянства и связях Эдгара По с Энни Ричмонд. Помолвка расстроилась, оборвав еще одну ниточку, привязывавшую его к жизни.

Любовь Эдгара к поэтессе Уитмен стала ослепительной вспышкой в жизни поэта, мгновенно возникшей и столь же стремительно угасшей. Они родились в один день, оба были увлечены поэзией, Хелен писала прекрасные стихи, любила и защищала Эдгара до конца своей долгой жизни [86] С. Х. Уитмен пережила Эдгара По почти на 40 лет. . Она отказала ему в замужестве, но не предала после смерти.

На последнее свое письмо к ней Эдгар По не получил никакого ответа. Она говорит, что она «не смела» ответить. А на зов сирены, возникший после разрыва — напечатанное ею стихотворение «Наш остров снов», поэт с морской душой не ответил ничего. И, верно, он хранил крепко в своем сердце ее образ, но до самой смерти не упоминал ее имени.

Книга С. Х. Уитмен «Эдгар По и его критики» стала отправной точкой в возникновении посмертного культа поэта. В ней она ответила на сплетни и глумление над его памятью трогательной и трагической правдой о жизни гениального творца. Своей бескорыстной любовью талантливая поэтесса защитила память и доброе имя умершего друга от обвинений и нападок толпы. Для защиты Эдгара По от современников тогда требовалась большая смелость — слишком многие его ненавидели. За что? А за всё — за гениальность, неотмирность, презрение к общественным ценностям, резкость суждений, точность прогнозов:

«Как изощрялись они в своих инсинуациях и нападках, грязных сплетнях и грубой клевете! Всё здесь сплелось в тугой узел: зависть к таланту, страх перед отточенным пером По-газетчика, ущемленное самолюбие ничтожеств, задетых его громкой известностью, раздражение здравомыслящих, потешавшихся над "бреднями" — над "Мореллой", "Лигейей", "Падением дома Ашеров"».

Эдгар Аллан По рано испытал на себе эту острую неприязнь десятков людей, чьи имена сохранились в истории только оттого, что с ними связаны какие-то особенно злобные выходки против великого поэта. Шли годы — неприязнь не ослабевала. И оборачивалась жестокостью, которая теперь может показаться просто необъяснимой, чем-то вроде странной мании, что овладевала многими героями его рассказов.

Отношения с женщинами близкого к невменяемости поэта на этом не кончаются. В начале 1849-го он мечтал о поездке в Ричмонд для новой помолвки — теперь уже с подругой детства Эльмирой Ройстер. Юношеская любовь Эдгара, Эльмира Ройстер, позже ставшая мистрис Шелтон, долгое время была для него «чужой женой». Это не помешало поэту написать странный и неожиданный гимн «К Анни» с горячим признанием в любви.

По дороге из Нью-Йорка в Ричмонд он сделал остановку в Филадельфии, кончившуюся двухнедельным запоем со всем сопутствующим ему «комплексом» — невменяемостью, обострением мании преследования, галлюцинациями, очередной попыткой самоубийства. Старым друзьям удалось высвободить арестованного за пьянство поэта из полиции и даже отправить его в Ричмонд. Собравшись с силами, он пришел в себя и средоточием всех его помыслов стала Эльмира Шелтон. Приехав в родной Ричмонд, он пришел к овдовевшей женщине, они начали встречаться и за 10 дней до смерти поэт сделал ей предложение. Эдгару удалось уговорить вдову выполнить обещание, данное ему 24 года тому назад. Оба почувствовали прилив молодости, и он признался Эльмире, что она его «утраченная Линор». Но поскольку По и здесь продолжил пьянствовать, в отношениях с Эльмирой произошло быстрое охлаждение. Поэт в очередной раз попытался взять себя в руки, для гарантии даже вступил в общество трезвости, не скупился на клятвы, и в сентябре 1849-го все-таки настоял на помолвке. Венчание было назначено на 27 сентября того же года. Теперь, казалось, больше ничто не препятствовало началу новой жизни. Ему оставалось лишь съездить обратно за тетушкой Клемм, чтоб привезти ее на свадьбу.