Игорь Гарин - Непризнанные гении

Лирика По ошеломляет размахом творческой фантазии, мечты, духовного простора. Э. По никогда не стремился подражать косной природе: достоверность для него — категория духовная, а не фотографическая, фантастическая, а не бытовая. Трезвость — характеристика не формы, а глубины. Поэзия Эдгара По раскрывает драму личности, переживающей муку и счастье бытия с предельной чуткостью и остротой. Символика и метафорика его стихов способствует выражению умонастроений, вызывавших метания духа человеческого, разлад мечты и действительности, рушащиеся иллюзии, порывы к иным мирам , болезненные конфликты лирического героя с невзрачностью эпохи.

Вместе с тем можно говорить о разных Эдгарах По, о великом поэте, творце нетленных произведений и сочинителе развлекательных историй, о различии и борьбе начал, сосуществующих в его творческом мире, о вынужденных уступках гения вкусам и потребностям своего читателя, но всё это — просто ограничение масштабов «явления По» или попытка рационализации его гениального дара. Своим творчеством он ярко продемонстрировал, что художественная идея не сводима ни к одному философскому понятию и ее до конца не выразить ни одним языком, кроме аллегорического. В этом отношении ошибался даже он сам, когда в статье «Философия творчества» пытался бесстрастно объяснить создание «Ворона» «ступень за ступенью… с точностью и жесткой последовательностью, с какими решают математические задачи». Это — не более чем литературная игра, литературная провокация, литературный миф — один из множества сотворенных поэтом. Возможно, в данном случае Э. По имел в виду следующее: насколько неустроен и бесприютен писатель в реальной жизни, настолько же велика у него тяга к упорядоченности и симметрии в искусстве.

На самом деле — и об этом он сам признается в конце той же статьи — «Ворон» ценен не продуманностью, а глубиной символов и «подводным течением смысла», которые предельно далеки от рационализации и обыденности. В поэзии, считал он, нет места для рифмоплетов — искусством ее делает интуиция, глубина, музыкальность, аллегоричность, божественность — способность поэта проникать за горизонт логического мышления.

Я не хочу и не буду упрощать трактовку «Ворона» подменой реальной любви мечтой, извечной темой страдания и отчаяния любви. Для понимания глубин поэзии необходимы не столько интимные переживания, сколько бессознательные импульсы, рождающиеся от всей совокупности чувств или, лучше сказать, — идущие от Бога. Нельзя сводить творчество поэта к «психологической автобиографии», ибо поэзия, как сказано в начале этой книги, является «непосредственной мудростью», идущей из « иных миров ».

Самое знаменитое стихотворение Эдгара По, «Ворон», построено на повторяющихся обращениях лирического героя к птице, залетевшей в бурную ночь в его комнату. На все вопросы ворон отвечает одним и тем же словом «Nevermore» — «никогда».

Поначалу это кажется механическим повторением зазубренного слова, но повторяющийся рефрен звучит пугающе уместно в ответ на слова скорбящего об умершей возлюбленной героя стихотворения. Наконец, он хочет узнать, суждено ли ему хотя бы на небесах вновь встретиться с той, что покинула его на земле. Но и здесь приговором звучит «Nevermore». В финале стихотворения черный ворон из ученой говорящей птицы превращается в символ скорби, тоски и безнадежности: невозможно вернуть любимую или избавиться от мучительной памяти.

«Ворон» — это, наверное, лучшее в мировой поэзии стихотворение о «черной ночи души», выраженной в виртуозной и изысканной музыкальной форме: лучшие слова в абсолютном ритме. Даже далекие от поэзии современники сразу оценили «зловещее очарование» этого поэтического шедевра, назвав его «литературным деликатесом». Кто-то даже писал, что «Ворон» «грозил прогнать орла с национального герба». Став самым знаменитым в Америке, это стихотворение принесло автору известность, но никак не повлияло на материальное положение автора.

Ужас, тоска, самоистязание, перебиваемое безумными надеждами одолеть власть смерти и страстной нежностью к той «святой, что там, в Эдеме, ангелы зовут Линор», — всё это сливается в прославленном «Nevermore», оттого и не дающемся переводчикам, что «свет звуков» составляет истинную поэтическую идею стихотворения. Ведь «Ворон» — это больше чем плач над умершей возлюбленной, это прежде всего стихи, где созвучиями слов сближены понятия, для обыденного восприятия несовместимые, а тем самым заявлено некое единство мира. Открывается родственность там, где сознание «человека толпы» не найдет ни близости, ни отдаленной переклички, и рушатся межевые столбы, разделившие будничное и воображаемое, действительное и грезящееся, бытие и небытие.

Эдгар По был бескомпромиссен в вопросах творчества. «Поэзия для меня, — заявлял он, — не профессия, а страсть, к страстям же надлежит относиться с почтением — их не должно, да и невозможно пробуждать в себе по желанию, думая лишь о жалком вознаграждении или еще более жалких похвалах толпы».

Одним из первых он задумался о взаимосвязи принципов и сущности поэзии с восприятием, психологией, человеческими эмоциями. Это был не просто высокоинтеллектуальный писатель, но исключительно проницательный человек, обогативший эстетику, литературу и науку выдающимися открытиями.

Свои взгляды на литературное творчество Эдгар По изложил в замечательных и содержательных статьях «Философия обстановки» (1840), «Философия творчества» (1846), «Поэтический принцип» (опубл. 1850), «Новеллистика Натаниела Готорна», заметках «Marginalia» (1844), а также в многочисленных рецензиях, в которых обосновывал теорию художественного ремесла как страстного поиска истины и гармонии. Еще раньше, в авторском предисловии к третьему поэтическому сборнику стихов, Эдгар По писал:

«Вам известно, сколь велики преграды, воздвигнутые на пути американского писателя. Его читают, если читают вообще, постоянно сравнивая с выдающимися умами, признанными всем человечеством… Наши любители старины предпочитают далекие страны далеким временам. Даже наши светские щеголи первым делом ищут взглядом на обложке или титульном листе название города, где издана книга — Лондон, Париж или Женева, — каждая буква в котором стоит целой хвалебной рецензии».