Игорь Гарин - Непризнанные гении

Во все времена школа особенно трудна для «не таких как все». Естественно, ее австрийские порядки не могли не повлиять отрицательно на самолюбие необычного юноши, которого одноклассники запомнили с неизменным выражением «тихой, упрямой насмешки на лице». Уязвленный тяжелыми неудачами в ученье и насмешками однокашников, Георг ушел из гимназии и поступил учеником аптекаря.

Он рано пристрастился к стихам: уже в гимназические годы посещал зальцбургский литературный кружок «Аполлон», позднее переименованный в «Минерву». В 1906 году городской театр Зальцбурга даже принял к постановке две одноактных пьесы молодого Тракля — «День поминовения» и «Фата Моргана», не имевшие, однако, успеха у публики. Провал на драматическом поприще привел к уничтожению рукописи законченной трагедии. Годом позже состоялся поэтический дебют Тракля в «Зальцбургской народной газете», опубликовавшей его стихотворение «Утренняя песня».

Увы, первые шаги на поприще искусства омрачила наркомания: 18-летний поэт пристрастился к вину, морфию и вероналу. Кстати, здесь следует отметить, что наркомании подвержены многие мечтатели и фантазеры, которых особенно много среди поэтов. Человеку духа, который ощущает себя уютнее не в мире человеческих отношений и материальных предметов, а в мире творческого воображения, наркотик дает шанс вкусить «прелести» альтернативного бытия, дает иллюзию другой реальности. Увы, когда реальность не отступает и делается невыносимой, наркотик милосердно предоставляет возможность уйти от нее навсегда…

Совершенно невозможно согласиться с мнением Отто Базиля: «Не вызывает сомнений, что Тракль был религиозным мечтателем и фантастом. Но одновременно он был также наркоманом, психопатом и алкоголиком». Почему нельзя? Потому что физология не имеет никакого касательства к состоянию поэта взыскующей души — точно так же, как землю нельзя мерить синью небес. При таком подходе «психопатами и религиозными мечтателями» становятся не только Франциск Ассизский или Сведенборг, но Будда и Христос.

На самом деле, конечно, религиозная жизнь личности, тем более религиозно одаренной, есть та целостная реальность, от которой невозможно укрыться ни в пьянстве, ни в наркомании. Говорить о бытовой патологии в случае Тракля — недопустимая наивность, ибо эта патология входила в само существо его персональной духовной судьбы, и эта судьба влекла его к величайшему преодолению в себе чего-то, что можно бы назвать «грехами рода». «Жало в плоть» у Тракля оказалось странным образом интенсифицировано до предела, и на этом пределе, на звенящей ноте этого предела возникла райская музыка его песнопений, заглушавшая музыку [земного] ада.

В 1908 году Тракль поступил на фармакологическое отделение Венского университета, но к этому времени его жизнь уже всецело отдана поэзии. Сам Георг признавался сестре Гермине, что на три года старше него: «…Я — мой мир! Мой цельный, прекрасный мир, наполненный бесконечными созвучиями».

Кстати, в письмах к Гермине Георг очень ясно выразил причины своего «бегства в поэзию», и это отнюдь не противостояние безумной плоти и небесной души — это глубочайший внутренний призыв, делающий человека гением или прощелыгой:

«…Мне почудилось, что я впервые вижу жизнь так ясно, без всех субъективных ее истолкований, голой, беспредпосылочной, как будто все голоса, которыми говорит действительность, я слышу в их жестокости и мучительности. На мгновение я почувствовал то давление, которое обычно испытывают люди, почувствовав гнет судьбы.

Мне кажется, это было бы ужасно — постоянно жить в полноте ощущения тех животных инстинктов, что катят жизнь сквозь время. Я ощущал в себе ужасающие возможности, чувствовал их запах, прикосновения, слышал завывания демонов в крови, тысячу чертей с шипами, от которых безумеет плоть. Какой жуткий кошмар!

Прочь! Сегодня это видение действительности вновь погрузилось в Ничто, далеко от меня вещи, предметы, еще дальше — их голоса, и я, став всецело одушевленным ухом, вновь вслушиваюсь в те мелодии, что живут во мне, а мои окрыленные глаза вновь сновидят образы, которые прекраснее, чем любая действительность! Мой целостный, прекрасный мир, полный бесконечной гармонии…»

Стихи буквально лились из молодого поэта, но сам Бог хранил его от славы: кроме нескольких отдельных стихотворений [111] В 1909 г. в «Новом Венском журнале» были опубликованы три стихотворения Г. Тракля: «Прошедшей мимо», «Совершенство» и «Благоговение». , ему с большим трудом удалось при жизни опубликовать единственный сборник своих стихов.

Получив мaгистерскую степень, Тракль вернулся в Зальцбург, какое-то время служил в армии, а затем в аптеке, но служба лишь омрачала жизнь прирожденного поэта, пребывающего в мире смятения и грез: «Что за адский хаос ритмов и образов во мне!», «Что за горячечное душевное смятение и бред».

Когда он на службе, он далеко от мира, далеко от людей, далеко от их вопросов. Он сидит, его голова уронена в ладони, погружена в свои мысли; он полностью потерян для мира. Хозяин аптеки, добрейший человек, часто отпускал его…

Естественно, две страсти молодого человека — стихи и наркотики («жадная лихорадка жизни», как выражался сам поэт) — являются плохими подспорьями в жизни реальной. Хотя время от времени Траклю удается «протиснуть» в прессу отдельные стихи, он неустроен, у него нет средств к существованию. Поэзия не приносила дохода, служба в аптеке и госпитале не обеспечивала минимальных жизненных потребностей. Даже более удачливый и получивший какую-никакую известность Э. М. Рильке сполна изведал нищету и абсолютную невозможность прожить на литературные заработки. Дабы обеспечить себе сносное существование, Г. Тракль готов отправиться аптекарем на Борнео, но получает отказ Управления Нидерландских колоний.

Музой Тракля, его то ли добрым, то ли злым ангелом, стала самая младшая сестра Маргарета (Грета, Гретль), с которой, как безосновательно считают некоторые биографы, он состоял в инцестуальной связи и даже стал отцом ее так и не родившегося ребенка. Все подобные инсинуации носят исключительно литературный характер, и по существу никаких свидетельств инцеста, кроме одного-двух стихов — «самодоносов» самого Георга, не существует.

Вот, например, как потрясающе звучит стихотворение «Священные сумерки» с несмолкающим лунным голосом сестры, наполняющим священную ночь…