Игорь Гарин - Непризнанные гении

В Белеме, одном из районов Лиссабона, в потрясающем по красоте монастыре Жеронимуш я посетил обе могилы национальных героев Португалии, Васко да Гамы — по левую руку и Камоэнса — по правую руку от гробницы короля Себастиана, но мало кто из туристов знает, что фактически обе могилы пусты: подлинную могилу Васко да Гамы я видел в Гоа, а могилу Луиса де Камоэнса — на месте бывшей церкви Святой Анны. Королевские почести, отданные национальным героям с огромным опозданием (1880), обошлись даже без их праха…

Некоторые исследователи находят множество поразительных параллелей, мотивов, настроений, иногда даже интонаций лирики Камоэнса и поэзии Пушкина. Может быть, тут сказалась известная общность судеб? — вопрошает по этому поводу знаток португальской поэзии С. И. Пискунова, соединяя тем самым XVI век Португалии c XIX России. Правда здесь в том, что для Португалии и португалоязычных народов Камоэнс значит то же, что для русских Пушкин.

«Русским Камоэнсом» иногда называли Николая Гумилева. О Луисе Камоэнсе кто-то сказал слова, вполне подходящие к Гумилеву: «отважен и горд, влюбчив и вспыльчив». Да и многие юношеские стихи Гумилева — сборник «Путь конквистадора», поэма «Открытие Америки», стихотворение «Капитаны», во многом перекликаются с «Лузиадами» Луиса де Камоэнса.

Завершу эссе о славном сыне Португалии его знаменитой «Лестницей в вечность», столь созвучной моему миропониманию:

Творчество Шекспира невидимыми узами связано с творчеством Джона Донна — величайшего поэта Британии, получившего широкую известность через много лет после ухода. Перед нами — редкий пример двух современников с равным божественным даром, но совершенно разными прижизненными и посмертными судьбами. Среди поэтов шекспировского круга С. Т. Колридж спустя два столетия выделил именно Джона Донна — как своего рода связующее звено между Шекспиром и Мильтоном. В поэзии Донна он усмотрел достоинства, ранее расцениваемые как недостатки.

Всемирно признанного Шекспира и малоизвестного Донна объединяло очень многое: единство образа бытия, родственность стилей, взаимопроницаемость поэтических форм, полное взаимное понимание, внутренняя эмоциональная напряженность, мощь поэтической мысли и ее философская глубина.

Истоки поэзии Донна следует искать в его прозе, хотя некоторые стихотворения дышат первозданной пылкостью чувств, — когда он пишет, черпая из самого сердца, его манера восхищает.

Лирический герой стихотворений Джона Донна, по сути дела, начинает с того, чем кончил герой шекспировского цикла. Внутренний разлад — главный мотив поэзии Донна. Именно здесь причина ее сложности, ее мучительных противоречий, сочетания фривольного гедонизма и горечи богооставленности, броской позы и неуверенности в себе, неподдельной радости жизни и глубокого трагизма.

Наиболее показательны в этом отношении стихотворения «Песен и сонетов», которые Донн писал на протяжении трех десятилетий, начиная с 90-х годов XVI века. Все эти стихотворения связаны многозначным единством авторской позиции. Основная тема «Песен и сонетов» — место любви в мире, подчиненном переменам и смерти, во вселенной, где царствует «вышедшее из суставов» время.

«Годовщины» Джона Донна и последние драмы Шекспира подготавливали новую парадигму — мистически-символическое постижение первооснов жизни, новый тип метафорического мышления и новый метафизический стиль. По мнению П. Кратуэлла, и Шекспир, и Донн шли от конкретного к абстрактному, от жизни к эйдосу: их «пьесы менее связаны с человеческими существами как таковыми, и более — с человеческими страстями в чистом виде, с добродетелями и пороками, добром и злом».

И идея добра, любви, невинности у обоих поэтов получает сходное воплощение: у Донна — в «Ней», у Шекспира — в женских образах. «Героини излучают поэзию, которая перекидывает мост между человеческим и божественным».

В последнем из «Благочестивых сонетов» Джона Донна есть строка: «О, чтобы досадить мне, противоположности сливаются воедино». Т. С. Элиот находил много общего у Шекспира и Донна: у них склад ума, характерный для человека эпохи заката надежд, — критический, драматический, сатирический, ироничный. В основе творчества обоих — полное единство противоположностей: любви и смерти, пафоса и насмешки, сладости и боли:

Речь идет даже не о противоположностях, а о широком видении мира, зрелости человека, божественной мудрости, художественно-мировоззренческой категории «WIT», введенной «новой критикой» для обозначения слитности мысли и чувства.

Для Элиота «WIT» — определяющий фактор того особого «сплава» мысли и чувства, который был так естественен для позднего Шекспира, Вебстера, Донна и так трудно давался ему и его коллегам — Паунду, Йитсу, стремившимся преодолеть созерцательность, чувствительность поэзии влиятельных в начале XX века «викторианцев» и восстановить роль интеллектуального начала в поэзии. Донн же, поздний Шекспир, Вебстер, Чапмен, по мнению Элиота, «чувствовали мысль так же непосредственно, как запах розы», мысль была для них переживанием, видоизменявшим их чувственное мировосприятие, а строки их поэзии, появившиеся под влиянием чтения Монтеня или Сенеки, обладали таким же биением жизни, как и непосредственное изображение человеческой страсти.