Игорь Гарин - Непризнанные гении

«Под управлением Бога… я понимаю известный незыблемый и неизменный порядок природы, или сцепление… естественных вещей… Всеобщие законы природы, по которым всё совершается и определяется, суть только вечные решения Бога.

Следовательно, говорим ли мы, что всё происходит по законам природы или что всё устраивается по решению или управлению Божьему, — мы говорим одно и то же».

Подчеркивая, что речь идет не о пантеизме, отождествлении Бога и природы, Спиноза пояснял:

«…Я разумею под природой не одну материю и ее состояние, но, кроме материи, и иное бесконечное.

Если некоторые читатели полагают, что «Богословско-политический трактат» исходит из мысли о тождестве Бога и природы (причем под природой подразумевается какая-то масса или вещественная материя), то они совершенно заблуждаются».

Бог Спинозы — это одухотворенность материи, ее внутренние законы, имманентная причина ее движения и многообразия, ее божественное могущество и разум.

Если бы в природе случилось что-нибудь такое, что противоречило бы ее всеобщим законам, то это также противоречило бы и разуму и природе Божественной; или если бы кто утверждал, что Бог делает что-нибудь вопреки законам природы, тот вынужден был бы в то же время утверждать, что Бог делает вопреки своей природе. Нелепее этого ничего нет. Это же самое легко можно было бы показать из того, что могущество природы действительно есть само Божественное могущество и сила, Божественное же могущество есть самая что ни на есть (ipsissima) сущность Бога.

Вот мнение об «атеизме» Спинозы других мыслителей. Гегель считал, что единая субстанция Спинозы — это философски загримированный бог Яхве, а спинозизм в целом — философски перевоплощенный иудейский монотеизм. Шлейермахер видел в учении Спинозы «святую невинность и глубокое смирение», искру «святого духа». Г. Льюис усмотрел в спинозизме «религию духа и религию человечества», а С. Дунин-Борковский, называя Спинозу великим собирателем иудаизма, писал: «Нет ни одного критического толкования в «Богословско-политическом трактате», которое не было бы внушено тем или другим из старых учителей Талмуда или одним из его экзегетов».

Такие вот «пантеизм», «атеизм»…

Излишек рационализма подвел Спинозу лишь в одном: обвиняя господствующую религию в подавлении человеческой свободы, утверждая, что цель религиозных обрядов в том, «чтобы люди ничего не делали по собственному решению», Спиноза сам лишает природу степеней свободы, превращает детерминизм и внутреннюю необходимость в «механистический фатализм»: в природе всё предопределено Божественной необходимостью, она всегда «сохраняет законы и правила, содержащие в себе вечную необходимость и истину», мир абсолютно упорядочен, и свобода — это непринужденная необходимость: «Абсурдным и противным разуму кажется мне утверждение о том, что необходимое и свободное суть противоположности».

Спиноза многократно отвергал обвинения в атеизме, подчеркивая, что вся его философия не подрывает, а, наоборот, укрепляет «истинную религию».

Ведь атеисты обыкновенно отличаются тем, что превыше всякой меры ищут почестей и богатств, каковые я презирал, как это известно всем, кто меня знает.

Между религией и суеверием я признаю главным образом то различие, что суеверие имеет своей основой невежество, а религия — мудрость».

В теологии Спиноза встал на путь двух истин — веры и разума. Цель философии — истина, цель религии — благочестие. В отличие от Отцов Церкви, он отказался от мистификации Писания, лишив его эзотеризма и тайного смысла, доступного только посвященным. Библия содержит не возвышенные умозрения, но вещи самые простые и общедоступные. В рационализации святых книг он пошел дальше, чем требует мудрость, а именно снизился до анализа противоречий, несообразностей, повторов, пропусков, разночтений в текстах разных книг Ветхого Завета.

В родословной Спинозы религиозный иудаизм уживался с картезианством, генетическая связь с которым повсеместно просвечивает то в виде высшего блага служения Богу, то в виде закона абсолютной необходимости. Иудаизмом пропитаны его гуманизм, этика, вера в массу. Хотя Спиноза и ниспровергал Декарта с его противоречивым дуализмом, как заметил Гейне, великий гений образуется при пособии другого гения не столько путем ассимиляции, сколько путем трения. Алмаз полирует алмаз. Философия Декарта не произвела философию Спинозы, но содействовала ее возникновению. Будучи учеником Декарта, скажет Гёте, он с помощью математической и раввинской культуры поднялся до вершин мышления.

Система Спинозы есть объективация картезианской системы в форме абсолютной истины. Простая идея идеализма Спинозы заключается в следующем: всё, что есть истина, есть исключительно единая субстанция, атрибуты которой суть мышление и протяжение или природа; только это абсолютное единство есть действительность, только оно есть Бог.

Впрочем, влияние Декарта и Бэкона на духовное становление Спинозы сильно преувеличено. Уже в первом своем письме к Ольденбургу 29-летний еретик, формулируя свою философскую программу, открещивается от них. Значительно большее влияние оказывали на него идеи Маймонида и других средневековых еврейских мыслителей, а также оригинальные тексты Ветхого Завета. В «Кратком трактате о Боге» витает дух Д. Бруно, а в богостроительстве — Дакосты.

Один из горячих последователей экуменической религии Баруха Спинозы, понявший, что этот человек всегда был средоточием святого духа, писал:

Не тот религиозен, кто верит в Св. Писание, а тот, кому Св. Писание не нужно, который мог бы сам создать Св. Писание. Из всего того, что я ценю и ищу в религии, мало что находится в Св. Писании.

Спиноза и был тем, кто сам писал свое Святое Писание, и хотя Шестов боролся с ним, как с разрушителем откровения, он любил его как человека и — подсознательно — как богостроителя.

И еще обман: «Бог Спинозы и есть мир». Вот подлинный текст Спинозы: «Бог не есть мир и мир не есть Бог». Всё в мире предопределено решениями и велениями Бога. Или ничего не существует, или существует также и существо бесконечное.

Это позже, как все истые последователи, Гердер придаст мистицизму Спинозы вид пантеизма, упразднив внемирового Бога и слив его с миром: Бог и мир суть единое в мировом процессе. Но это для Гердера Бог — Деятельное Единое: «не во всех вещах, а посредством всех вещей».

Лихтенберг и немецкие романтики впервые в полную меру оценили богоискательство и богостроительство Спинозы, основополагающий его вклад в самую великую плюралистическую и универсальную религию, создание которой продолжается и сегодня. Если до Б. Спинозы мистика была жаждой Бога, то после него формулой религии стала двойная потребность ума и души — «жажда познания и Бога». Способ мышления Баруха Спинозы, писал Гёте, «сделал меня его страстным учеником, его самым решительным почитателем». Свидетельствует Г. Гейне: