Александр Колотов - Из рукописей моей матери Анастасии Николаевны Колотовой. Книга 3

Только медицинские работники хранили гробовое молчание, боясь мести врача. Но молчали не все….

Анонимная просьба исходила, вероятно, от кого-то из них.

По совету прокурора района обо всех делах врача я написала в Министерство здравоохранения республики, т. к. Райздрав под покровительством Райкома встал на защиту Куклина.

В одну из поездок в Ижевск письмо было передано мною заместителю министра здравоохранения тов. Анисимову Н.И.

Вскоре по моему письму для проверки фактов приехала комиссия: женщина — врач из Ижевска по фамилии Ильченко, двое врачей из райбольницы и, к моему удивлению, секретарь Райкома партии Зорина Л.И. Наверное, очень надеялись в Райкоме, что письмо окажется клеветой, и представится случай расправиться со мной, но не вышло.

Тогда был сделан другой ход.

После отъезда комиссии снова последовало приглашение к невропатологу районной больницы Зорину А.И.

— Допекут они тебя. Поезжай-ка ты сама в больницу в Ижевск да раздобудь справку, что ты здорова. Иначе тебе не отвязываться от них, — посоветовал мой Пётр.

Все мы прекрасно понимали, с какой целью меня приглашает на приём невропатолог, и все возмущались.

Решила снова позвонить этому Зорину и сейчас уж прямо высказать всё своё возмущение его приглашениями.

И вот наш телефонный разговор:

— Я получила вашу открытку с просьбой явиться на прием. Это уже второе приглашение. Скажите, по чьей просьбе вы так настойчиво приглашаете меня в свой кабинет?

— Не по чьей. Я сам решил проверить ваше состояние.

— Тогда объясните, чем я обязана такому вниманию ко мне? Почему вас интересует только моё состояние?

— Вы были у меня на приёме весной….

— Да, я была у вас.

— … жаловалась на боли в шейном отделе, на головную боль.

— Неправда, я говорила вам о болях в лицевых костях и пальцах рук, но не в голове.

— Но у меня же записано. Приезжайте, покажу.

— Написать вы всё можете. Ни я, ни мои родные, и никто другой не просили вас проверять моё здоровье. И чувствую я себя вполне нормально. Не понимаю, зачем я должна к вам ехать?

— Мало ли что вы чувствуете…. Вы пишите жалобы…. Почему только вы одна такая в посёлке? Мы обязаны проверить вашу психику….

«Ого! Уже не нервную систему, а прямо — психику», мелькнула мысль.

— Что же, вы у всех проверяете психику, кто пишет жалобы?

— Вы сочинили на меня кляузу.

— Я? Кляузу? То, что написано было о вас — кляуза? Если это кляуза, я готова ответить за неё. Я же со слов Веселковой и по документам писала. Вот Веселкову бы вам такое внимание оказать, как мне.

— Какому Веселкову?

— А тому, который был у вас на приёме и которого вы выписали на работу накануне смерти. А чего вы ко мне привязались? Я же не на необитаемом острове живу, а среди людей. Уж, наверное, кто-нибудь бы да заметил отклонения в моей психике, если бы они были. Я не прошу вас проявлять обо мне беспокойство, и никто из окружающих меня не просит вас об этом.

— Но мы должны проверить, чем болели ваши родные?

— И проверять нечего. Я сразу скажу, у меня брат сошёл с ума. Сначала болел шизофренией. Вы что, и мне хотите приписать эту болезнь по просьбе Райкома?

— Причём тут Райком?

— А откуда вы узнали, что я пишу жалобы?

— О нас пишете, так как мы не узнаем.

— Ну, а первую открытку вы на каком основании послали? Кто просил вас об этом? Как вы узнали, что я написала жалобу на Райком?

Зорин смолчал.

— Вы лучше бы, чем посылать приглашение к себе, послали мне направление в Ижевск или Глазов, если уж вам так надо проверить мою психику. Туда я могу и съездить, но не к вам.

— Нет, сначала вы приедете к нам, — настаивал Зорин.

— К вам я не при-е-ду, — раздельно ответила я. — Можете пригласительных открыток больше не посылать.

— Приедете.

— Нет, не приеду.

— Ну, я думаю, мы не будем с вами ссориться.

— А я и не ссорюсь. Но ещё раз говорю, что не приеду. Муж и друзья не отпускают.

В тот же день я попросила зайти ко мне Зайцеву Н.А. и Лепихину Т.А.

Первой пришла Н.А. Зайцева.

Я рассказала ей о пригласительных открытках и разговоре с Зориным.

— Надо же, нахалы какие! — возмущалась она. — Ну и нахалы!

— Боюсь, что они и без меня что-нибудь напишут там, чтобы лишить меня возможности получить новый партбилет.

— Да что вы, Анастасия Николаевна, разве мы дадим вас в обиду? Может быть, написать нам всем, коммунистам и не коммунистам, коллективное письмо?

— Погодите пока. Посмотрим, что они дальше будут делать. Я просто пригласила вас, чтобы рассказать обо всём этом. Буду, пока хватит сил, бороться сама за себя.

Она ещё раз заверила, что в беде они меня не оставят, что помогут, если мне будет туго.

Я поблагодарила её за приход и за готовность помочь мне.

— Это большая для меня моральная поддержка, — сказала я ей на прощание.

На второй день пришла Тамара Андрияновна. Мой рассказ о письме в Министерство и о комиссии она выслушала с отведёнными в сторону глазами и сжатыми губами. Я поняла, что она не одобряет моих действий, и начала объяснять необходимость их.

— Да, он лечит нас, учителей, не показывался нам в пьяном виде. Так разве это оправдывает все его неблаговидные поступки? Разве вы не видите, что он спивается всё больше и больше?

— А если его уберут? Думаете, лучше будет? У меня, вон, печень болит. Кто поможет, если случится приступ?

— Что, вы думаете, со мной не может какой-нибудь приступ произойти? Как вы думаете, к кому я пойду лечиться? Почему вы думаете о себе, а не о тех, кого он отказывался лечить, кого он может ещё загубить в пьяном состоянии? Как можно было простить все его злоупотребления? Подумали ли вы о Юле? О её убитом муже? Для неё её Федор был, наверное, не менее дорог, чем для вас Иосиф Егорович, — наступала я на неё.

— Всё это так, Анастасия Николаевна, я вполне понимаю вас. Вы можете думать не о себе, а я вот не могу…. Значит, не дошла ещё до этого, но, думаю, когда-нибудь тоже дойду.

— Ну и уберут, — продолжала я своё. — Ему надо поработать под началом. А то он здесь почувствовал себя уже полным хозяином.

— Вам ведь за это спасибо не скажут. Я согласна, он виноват. Так пусть его накажут, но оставят здесь. Пусть следят за ним.

— Кто будет следить? Вы? Я? Кто-нибудь другой? Кто осмелится сказать ему, или сообщить куда следует, если он будет поступать так же?

Там. Андр. молчала. Вот и она тоже: прежде всего о себе.

Я подумала о том, каково придётся тем, кто помог раскрыть преступную деятельность врача, и острое чувство опасения за их жизнь и спокойствие царапнуло душу. Нет, не согласна я была с Там. Андр., но понимала, конечно, что оставить население посёлка без врача нельзя. Знала и то, как неохотно едут врачи в участковые больницы.