Александр Колотов - Из рукописей моей матери Анастасии Николаевны Колотовой. Книга 2

Какой-то сумбур начинается в голове, просто появляется пустота. Тогда мне хочется спать и спать и никогда не вставать, и никто мне тогда не нужен, ни о ком, ни одной мысли. Я слышу, вижу, чувствую, но ни одно ощущение не рождает мысли. Раньше со мной никогда такого не было.

Что я буду делать, когда совсем уйду из школы? Может быть отправлю своего Петра к одному из детей нянчить внучат (он любит нянчиться, особенно над девочками), а сама предложу свои услуги какой-либо газете, может быть я приеду к В.Г. и попрошу у него любой работы, чтобы быть и работать с ним вместе, наверное я часто буду посещать театр и наслаждаться бессмертной музыкой Чайковского и Штрауса, может быть мне поручат какое-то общественное дело, которое меня заинтересует, и я вся отдамся ему, а может быть моё здоровье, совсем сдаст, и я вынуждена буду жить в четырёх стенах, вот так, без единой мысли, без единого желания. Последнее для меня самое страшное. Буду надеяться, что ничего подобного не случится.

Мысли и мысли о будущем. Нет, до старости мне ещё далеко. Только бы восстановилось здоровье! Ох, как мне нужны сейчас внимание и забота об мне В.Г.! именно сейчас, когда я переживаю переломный момент в своей жизни, когда выхожу из привычной колеи.

Почему-то люди всегда думают, что они ещё встретятся с теми, кто был близок им. И эта надежда, в большинстве случаев напрасная, всю жизнь живёт в душе.

«Встретимся», а для чего? Впрочем, с молодостью встречаться всегда хочется, всегда интересно.

Как узнать, разглядеть настоящее большое чувство?

Самый верный способ — подвергнуть его испытанию разлукой. Большое чувство всегда разгорится, маленькое — потухнет. Это ведь не мною сказано.

Чувствую, что все-таки что-то ушло из моей жизни. Нет уже больше того чувства, какое было к В.Г… Слишком оно было велико, слишком сильно, чтобы не вызвать бури в душе, когда столкнулось с холодным пренебрежением и равнодушием. Что-то всё-таки сломалось в душе.

Раньше всегда была мысль: «Ты и не знаешь, что живешь в душе, потому и равнодушен ко мне». Просыпалась я, просыпался в душе и он, тот, с которым мне было всегда тепло и свободно. И так всегда. Сейчас нет. Раньше он жил в душе, как что-то самое чистое, справедливое, тёплое и светлое. Сейчас нет — нет, да и горькое чувство покроет всё. Я просто не могу оправдывать его холодного равнодушия ко мне сейчас. Доверительная беседа? Да он уж тысячу раз, вероятно, раскаялся в ней! То письмо? Хорошее письмо, если бы не это обращение: «Уважаемая А.Н.». Каким холодом веет от него! «Уважаемый такой-то», «Уважаемая редакция». Так казённо пишут только тогда, когда не уважают или совсем не знают того, кому пишут. Уж просто написал бы без этого «Уважаемая А.Н.».

Раньше я тоже видела его недостатки, но они с отъездом его все исчезли. Осталось только, то светлое, что было связно с ним, осталось его уважение ко мне, его доверие, его теплое слово «умница». Сейчас мне просто нужно, необходимо его тёплое слово, его внимание ко мне, его уважение ко мне в ответ на мою безраздельную верность ему. А их нет, и выступает уже его полное равнодушие ко мне, его неуважение. И вопрос: «За что?»

Впрочем, это его дело. Нельзя от человека ждать того, чего он дать не может. Если можешь, принимай такого, какой есть.

Жду поздравления с 50летием. Не будет его, не жди. Поздравит, как бы ни так! Снова горечь и горечь….

Нет, никогда её раньше не было. Не хочется думать об этом. Слишком это тяжело для меня, тяжело не чувствовать даже простого внимания и тепла от человека, который стал для тебя единственным.

Я очень не хочу для В.Г. этого, но чувствую: он будет одинок в старости. Вот тогда он вспомнит меня.

Вот начало подниматься в душе горькое чувство к В.Г. и снова сильнейшая головная боль. Снова все мысли исчезают, и хочется спать. Это, наверное, снова сознание так защищает В.Г.: лучше уж не думай совсем о нём, чем плохо думать. Лучше уж ни о чём не думать. Спокойнее…. Спать….

Хочется, до страсти хочется на «Лебединое озеро», «Травиату», «Жизель», «Спящую красавицу», «Аиду». Встретилось выражение Элеоноры Маркс: «Не будет преувеличением, если я скажу, что без Жени фон Вестфален Карл Маркс никогда бы, не мог стать тем, чем он был.

Я совершенно с этим согласна.

Как много в общественной жизни человека, играет его личная жизнь!

Ездила в Красногорское оформлять документы на пенсию.

Перед отъездом зашла Такаева Г. из редакции и попросила меня рассказать ей мою автобиографию. Очень отказывалась. Почему именно мою? Ничего в ней примечательно нет. Есть жизни куда богаче и содержательнее, и мне перед ними просто неудобно свою выставлять напоказ.

— Ну, пожалуйста, расскажите. Мне же такое поручение дали, — просит Галя.

Пришлось согласиться.

Едем в село вместе на тракторных санях. Легкий ветер мягко обдувает лицо, бойко бежит наша стальная лошадка, мерно гудя своим безмолвным нутром.

Я вспоминаю свою жизнь, свои самые яркие впечатления….

— Вот видите, какая она у вас богатая, — говорит Галя.

— А разве она у других беднее? — скорее больше утверждаю, чем спрашиваю я.

Вспоминаю и думаю, что же в моей жизни было для себя и что для людей? Что значит для себя? Для себя можно вкусно покушать, приобрести дорогую вещь личного пользования, потешить свою чувственность. На это мне меньше всего оставалось средств, времени и желания. Всё же остальное человек делает для людей. Даже любит для людей.

Вот и Красногорское. Опустело село для меня. Словно и в райкоме никого не стало, и в самом селе.

Ночую у Наговицыной Д.С. Слушаю без конца о её болезнях и операциях, упорно, но безрезультатно стараюсь скрыть равнодушие к ним, и наконец, зевнув на 20-м камне, вынутом из желчного пузыря, погружаюсь в глубокий сон.

Была в райкоме у Чувашова В.Е… Спросила кое о чём. Вопросы мелкие, незначительные. Явно разочарован. Хотел хорошей беседы, чувствую.

— Ну, как вы живете без В.Г.?

Пожал плечами.

— Как, по-вашему, чем он привлекает к себе людей, — спрашиваю я прямо.

— Своим личным обаянием.

— И всё-таки, чём оно порождается?

— Высокой культурой и эрудицией.

— Эрудицией?

— А что вы удивляетесь, он много читает и много знает. Вообще я не видел в нём ничего отрицательно.

Говорит, как будто старается убедить меня в этом.

Я про себя посмеиваюсь над его старанием и неожиданно произношу вслух:

— Я тоже.

Нет, я знаю его и слабые стороны. Конечно, это, прежде всего, отсутствие органической потребности общения с людьми, с людьми разного положения.

Это недостаточная внимательность к своим родителям; это недостаточная принципиальность и коммунистическая убеждённость, это…впрочем, хорошего в нём куда больше, чем плохого. Да и вообще человек не может объективно судить о человеке, близком его душе(?). Он всегда будет его идеализировать. Тем более я.