Александр Колотов - Из рукописей моей матери Анастасии Николаевны Колотовой. Книга 2

Ну что же. Ему будет 60 лет, он здоров и вполне может ещё найти подходящую для себя женщину. Дети уже будут взрослыми.

Конечно, по силе привычки, он первое время будет переживать наш разрыв, но успокоится. Он же вообще не способен на сильное глубокое чувство. Будет любить любую женщину, с которой будет спать. Может ещё и жену более подходящую для себя найдёт, чем я. Мне всё более неприятно смотреть, как он занимается хозяйством, в то время, как я пишу или готовлю доклад. Словно стряпка, какая. Не хочу, чтобы у меня был муж — стряпуха. Пусть лучше уж никакого не будет. А найдёт по себе жену, и будут оба жить своим хозяйством, будут счастливее. Вот смотрю на него и мне немного жалко его. Какую я готовлю ему неприятность! Но иначе я поступить не смогу.

В жизни мне пришлось трижды принимать решение, над которыми я много думала, взвешивала все за и против. Первое — решение выйти замуж за малограмотного человека, выйти для того, чтобы иметь детей, выполнить совой долг женщины. Я не раскаиваюсь в решении. Иначе я поступить не могла.

Правильно ли я сделала? Правильно, конечно, — говорила мне Ава.

Второе — решение пойти и сказать В.Г., какую муку он доставляет мне своим равнодушно холодным, неуважительным, несправедливым отношением ко мне. Решение, стоившее мне седой полосы в волосах.

Правильно ли было это решение? Считаю правильно, потому что не было другого способа сохранить себе жизнь, вернуть утраченное душевное равновесие.

И вот сегодня я принимаю третье самое важное решение в жизни — решение рано или поздно порвать с мужем.

Эта мысль захватила всю меня целиком, она оттеснила на второй план все остальные мысли, раздвинула горизонт и дала возможность мне увидеть моё будущее, мою полную духовную свободу, к которой я всё время стремилась.

Впрочем, пять лет срок немалый и всё может произойти, но все эти годы я буду стремиться к своей мечте, к своей цели: найти себе рано или поздно место в жизни, став снова свободной. Свой долг женщины я выполнила. Дала миру шестерых сыновей, обеспечила им нормальные условия их жизни, их развития. Живя вместе с Петром, я не могу больше что-либо сделать ещё в жизни. Ну вот, ещё один перелом в душе, совершенно незаметный для постороннего глаза.

Помню, как удивились многие моему быстрому решению выйти за Петра замуж. Кто знал, что оно было принято ещё задолго до того, как он пришел меня сватать, принято после разрыва с К.П… Ещё тогда я определила, как мне поступать дальше, как строить жизнь.

Вот и сейчас принимаю решение задолго до его выполнения.

Немного боязно за свое будущее, но иначе нельзя. Это, я считаю, единственно правильное решение. Пусть оно будет пока для меня.

Никогда за всю мою жизнь не было у меня духовной близости к мужу. Постоянно чувствовала, что он — чужой мне человек. Жили мы с ним дружно только для детей. Я всегда старалась подчеркнуть перед детьми его трудолюбие, его заботу о ни, его нетребовательность к одежде и к условиям жизни, всегда поддерживала его в его требованиях к детям, старалась, чтобы и он делал так, чтобы его дети уважали. Старалась развить у него интерес и к общественным делам и привить кое-какие культурные навыки в той степени, в которой сама их имела. Но никогда он не был мне близким, своим. Нет, он хорошо ко мне относился, старался беречь меня, по-своему любил меня и даже гордился мной.

Что же всё-таки послужило последней каплей, чтобы заставить меня принять решение разойтись с мужем?

Мне было не по душе его постоянное стремление к низменным, чувственным наслаждениям. В женщине он видел прежде всего источник чувственного наслаждения так же, как и во мне. Он грубо растоптал доверие моё к нему.

И вот тот вечер у Окишевых. Напился, как в большинстве случаев, «до чёртиков». Напился так, что не мог идти без посторонней помощи домой, вел себя омерзительно, гадко. Для меня всегда была отвратительна картина, когда жена тащит домой своего превратившегося в скота мужа. Не потащила и тут я его. Не потащила и тут я его. Перед домом он окончательно свалился. Что было делать? Звать нам на помощь детей? (вела его домой молодая жена Гены), оставить обмораживаться на ночь на снегу? И тут передо мной предстала эта отвратительная картина, жена, волокущая мужа. И я увидела в этой картине себя и как никогда почувствовала её гадливость. Нет, я просто не могла в будущем видеть эту картину. Тут уже начало созревать решение не допустить этого для себя в будущем.

Как то раз на улице я встретила Галю. Галя — некрасивая, одинокая женщина, неразвитая, полуграмотная. У неё ребёнок. Я никогда не виню женщину за связь с мужчиной, если эта связь была ради того, чтобы иметь ребенка. Галя не ведёт развратной жизни. Правда, попивает. Она несчастлива в жизни. Рано лишилась родителей, воспитывалась в детдоме. Я её жалею.

— Ан. Ник., - обратилась она ко мне, — очень обижена я на Петра Н.

— А что случилось?

— На днях прихожу в котельную и прошу воды. А он мне отвечает: «А может ты ещё это у меня попросишь?» и показал руками напрямую. А я с Мишей была. Прямо при нём показал. Даже ребёнка не постеснялся. За что он меня так оскорбил? А ещё коммунист.

Говорит, а сама плачет.

— Прихожу домой, мишка меня и спрашивает: «Мама, а чего это тебе дядя Петя руками показывал?» А я и сказать не знаю что, — продолжает она. — Он не только со мной так говорит. На него многие женщины обижаются. Все разговоры только к этому и сводит.

Гадливое чувство к мужу охватывает меня. Я как могу успокаиваю Галю. А она продолжает: «Семья культурная вроде, оба вы коммунисты, а такое». Я чувствую, как краснею, краснею за мужа, за себя. Мерзкое поведение в опьянении, но он мерзок и трезвый! Это было для меня неожиданностью. Значит, он ничуть не воспринимает моего отвращения к таким действиям и разговорам? А ведь я всегда прямо выражала это отвращение, когда он мне говорил о таких вещах, всегда останавливала эти разговоры. Как никогда я поняла, что вся его сущность, его привычки, его поведение, всё то, что мне удаётся пока сдерживать в нем ради детей, удаётся пока доказать необходимость хорошего примера для детей, всё это выплывет снова в нём, как только дети будут уходить из семьи. И я бессильна была мои убеждения сделать и его убеждениями. Для воспитания внутренней культуры мало влияния человека. Нужны ещё и знания, нужно ещё и духовное содержание.

Человек, бедный душой, никогда не будет культурен, какой бы костюм он не надевай на себя. Вот он выйдет на пенсию, будет ходить «халтурить» и будет пьянка и пьянка без конца. Будет объяснять: «Надо же человеку помочь сделать. Ты же всегда говорила, что надо помогать людям. И я не смогу возразить. У меня не будет уже доказательства, что некрасиво делать безобразно на виду у детей. Дети уже будут большими. Во что же превратится моя жизнь? Нет, я не смогу уже сделать что-то для людей в таких условиях, не смогу жить, обогащая себя. И для Петра я уже не смогу ничего сделать, раз не смогла привить ему лучшие вкусы в течение стольких лет жизни. Я не смогу больше жить с чужим мне человеком. И решение разойтись с мужем для меня кажется единственно верным, разойтись, как только дети встанут на свои ноги, пусть даже не все. Разойтись, как только дети уйдут из дома. Младшего можно взять с собой.