Александр Колотов - Из рукописей моей матери Анастасии Николаевны Колотовой. Книга 2

Я ничем не выдам своего решения. Ничто не изменится пока в нашей семье. Только я дам покрепче понять мужу, насколько отвратительна мне животная любовь и жизнь. Пусть будет подготовлен к разрыву. Все решения пока, которые я принимала после долгих размышлений, оказались верными. Трудно было принимать такие решения, но после принятия их мне становилось легко.

Легко стало и после принятия этого решения. И в будущем я увидела возможность жить полной содержательной жизнью, жить не ради своих плотских наслаждений, не ради своего личного хозяйства и личного обогащения (зачем оно мне?), жить, чтобы что-то ещё сделать.

«За нашу будущую работу», — сказал В.Г., приглашая меня выпить перед отъездом в К. Я немного подивилась его тосту. Почему «за нашу?». Что вложил он в этот тост? Я часто думаю об этих словах. Да, у него есть будущая работа, а у меня?

Невыносимая тоска порой охватывает душу. Хочется написать ему, хоть капельку узнать, о чём думает, что делает. Только гордость сдерживает меня, неимоверная боязнь оказаться навязчивой. В думах о будущем нет у меня места ни детям, ни мужу. У детей будет своя жизнь. Я сделала всё, что могла для них. Я им больше буду не нужна. Ну, а муж пусть тоже ищет человека по себе. Я ему плохая жена. Нет, не связываю я, конечно, свою жизнь ни с кем-нибудь и другим.

Просто хочу полной свободы. Ну, а В.Г. для меня — душа.

Как все-таки мне тоскливо и одиноко! Точно заперта я в одиночной камере, из которой нет выхода…

Я никогда не была против употребления спиртного, прекрасно понимая, что при такой повальной пьянке всюду, моего мужа, не имеющего отвращения к ней, тянет тоже к выпивкам. Но я не выражала и удовольствия, видя его тягу к выпивкам. Он это чувствовал, видя моё безграничное отвращение к пьянству. Всеми способами стараюсь я передать это отвращение своим детям, моим сыновьям. Нет, и тут мы совершенно противоположные люди с Петром.

Ничто нас не объединяет, кроме детей.

Он и сам это чувствует, отсюда его: «Я знаю, тебе давно хочется уйти от меня», хотя я никогда не говорю ему об этом.

Как он мечтал, как он надеялся, что я выйду на пенсию, и буду заниматься домашним хозяйством, домашними делами.

От всех общественных дел было отстранилась, из школы собираюсь уйти — все хорошо складывалось. И вот все его надежды рушатся.

Бедный мой Пётр Ник. Ну не горюй. Хозяйку для хозяйства, для дома, для четырех стен всегда можно найти. Даже в 60 лет. Нет, не уход за живностью, не личное хозяйство, не четыре стены, а тост: «За нашу будущую работу» зовёт меня, зовёт и будит к жизни, к свободе, к счастью. Тут — духовная смерть, там — жизнь. Нет, право не 50 мне лет, а значительно меньше. Только бы было здоровье!

Так или иначе, рано или поздно, разрыв неизбежен. Я ничего уже не смогу сделать для Петра, не смогу что-либо внести в его сознание. Всё, что могла, я сделала. Разойдёмся, а ведь мы для всех образцовая семья, и дети у нас хорошо учатся и ведут себя хорошо. Сколько все-таки противоречий и недоразумений в моей жизни.

«Человек своему счастью кузнец», — говорит русская пословица.

Счастлива ли я?

Да, счастлива! Несмотря ни на что. Счастлива тем, что у меня здоровые неглупые сыновья, тем, что муж уважает и по-своему любит меня, тем, что мои ученики (по крайней мере большинство) уважают и ценят меня, что и сотрудники мои неплохо ко мне относятся, счастлива, наконец, тем, что ношу в своём сердце большую любовь, которую не каждому дано познать.

Никогда не забыть:

Было начало года. Я повела химию в 8»б» и 8»в». В 8 «а» — новая учительница. Об этом ещё ученики не знали.

Перед уроком химии в 8»а» классе подошёл ко мне Серёжа Пермяков — наш очень «трудный» ученик. Сколько раз мне приходилось ставить его на ноги и даже выгонять из класса, оставлять после уроков. Но никогда не забыть, как он был рад, когда научился составлять формулы, и я ему поставила «4». И я была тоже рада. Подошел и спрашивает:

— Анастасия Николаевна, какие приборы будут на урок?

— А я, Серёжа, не знаю. Химию поведу у вас не я.

И он отошел, тяжело вздохнув. Пожалел!

О, это было мне величайшей наградой за мой труд! Я всегда жалею этих «трудных», жалею их искалеченной жизни, искалеченного детства. Потому у меня, наверное, и воспиталась такая ненависть к пьянству, органическое отвращение к нему. С неприязнью я отношусь и к этому, кто не имеет этой ненависти. Не было бы пьянству у нас, будь бы у всех такое к нему отвращение.

«Уйду я из школы, буду заниматься хозяйственными делами, буду спать, когда и сколько захочу, заброшу всю общественную работу», — говорю я, когда начинаются сильные головные боли. И становится всё тогда совершенно безразлично.

«Вот правильно! — подхватывает мой Петр, — золотые слова, вовремя сказанные, — говорит словами Райкина, — фиг они получат, а не общественную работу», — парадирует дальше. И довольнёшенек.

«Нечего тебе соваться во все дела. Лучше обеды вари для своих детей, да заботься о них получше (как будто я не забочусь!), толку больше будет, чем от всех твоих газетных статей и докладов. И здоровья дольше хватит», — с одной стороны.

«Вам надо вернуться к активной общественной работе», — с другой.

Тут — постоянная забота обо мне, моём здоровье и своеобразная любовь.

Там — полное равнодушие как к человеку, не заслуживающему никакого внимания.

Что же и кто победит?

Да, этот год в моей жизни переломный. И многое будет зависеть от отношения ко мне В.Г.

Вот напишу ему письмо и посмотрю, ответит ли он на него. Если ответит, значит считает, что я ещё смогу чего-то сделать. Не ответит — значит я человек вообще уже никуда не годный. И останутся мне только мои дети. Провожать в армию, встречать из армии, устраивать свадьбы, нянчить внучат.

Ну что же. Это тоже кому-то надо делать.

Жизнь прожита. Не так-то уж плохо прожита. Хорошо, что хоть мысль о смерти больше не появляется. Я ещё нужна детям и долго буду нужна.

Крутись маленький винтик в большой машине человечества, пока не износиться вконец. Что я могу поделать, если без внимания ко мне В.Г. я не испытываю подъёма души? Ничего. Что же касается дел по хозяйству и семье, то их можно прекрасно выполнять и без всякого подъема души.

Одно только знаю твёрдо, что если муж будет пить, я с ним вместе жить не смогу. Разрыв будет неизбежен. Тут я никогда не пойду ни на какой компромисс. Это решено твёрдо. Пьянство мне просто отвратительно.

«За нашу будущую работу». Конечно же, тут имелась в виду его будущая работа, а не наша.

Кончается 1969 год. Чем он значителен лично для меня? Тем, что встала душа на своё место, что ослабла туго натянутая струна жизни, готовая вот-вот лопнуть, что восстановилось душевное равновесие.