Александр Колотов - Из рукописей моей матери Анастасии Николаевны Колотовой. Книга 2

Нет, лучше уж с ним не встречаться, не разговаривать. Пусть меркнет и гаснет и это единственно светлое чувство. Понемногу привыкну. Пусть останется только воспитание о нём, да благодарность за то, что вернул к жизни.

Ну, а с К.А. мы будем друзьями, потому что она тоже одинока, как и я, и тоже очень хочет внимания к себе и от того же человека, что и я. И терпит от него, пожалуй, больше огорчений, чем радости, так же, как и я, и любит его и прощает ему всё, так же, как и я. Только ей тяжелее, чем мне, потому что у меня есть ещё свои дети, а у неё никого нет, кроме них, её детей.

Нет, не будет и этого «обязательно», как не стало «когда угодно», «в любое время». Больше у меня иллюзий уже нет. Была иллюзия, питавшая мою жизнерадостность, что В.Г. вспоминает меня с добрым чувством. Она разбилась. Появилась иллюзия, что В.Г. даёт возможность мне придти и поговорить с ним в любое время. Она тоже разбилась. Так же разобьётся иллюзия «обязательно отвечу». Жизнь отказала мне даже в том, чтобы любимый человек стал мне просто другом. Даже в этом….

Нет, мне надо чем-то заняться, что бы увлекло меня, заставило забыться. А найти по душе дело не могу.

Ну почему он не принял меня тогда? Чего побоялся? Ему бы ведь я не доставила беспокойства, а светлое чувство к нему во мне бы жило.

«Вы не сможете жить в четырех стенах, заняться личным хозяйствам», — вот общее мнение обо мне в коллективе.

Да, они правы. И я в этом уверена. Но это беда моя, а не счастье.

Не знаю, не знаю, чем я займусь, когда выйду на пенсию, нет, не то, когда уйду из школы. Жить ради денег, ради личного хозяйства я не в состоянии.

«Работайте в школе, вам будут платить самую высокую ставку, работать будет легко, три дня в неделю отдыхать» и т. д. и т. п.

Да зачем мне эти деньги? Даже один час нелюбимой работы труднее, чем семнадцать часов работы с увлечением, когда ты отрекаешься от самой себя, когда весь отдашься делу, когда не существует для тебя собственного я, когда чувствуешь, то в этом нужном деле для людей ты сделаешь больше, чем кто-то другой.

И ты весь отдаешься делу, целиком, без остатка не думая о себе, о своих удобствах, о том, что оно даст тебе лично. Вот так бы где-то еще поработать. Придётся ли? Или так уж и суждено угаснуть душе?

Что ты принесешь мне 1970ый год?

Сегодня мне особенно грустно. Кажется я навсегда прощаюсь с моей единственной радостью. Даже письмо, если оно и придет, не принесет мне радости. Зачем оно мне, выпрошенное? Зачем оно мне от человека, в груди которого не звучит ни одна струна в ответ? Один только холод и равнодушие. Зачем стараться оживить душу человека, если она мертва по отношению к твоей? Да и вообще жива ли она по отношению хоть к кому-нибудь? Едва ли. Нет, ушло из моей жизни все: и большая любовь, и большая дружба. И я бессильна вернуть себе и то, и другое.

И никуда мне больше не хочется, даже видеть никого не хочется. Не хочу на других нагонять тоску. У каждого и своего горя хватает.

Вот дал бы он тогда возможность поговорить с ним, и жила бы опять со мной радость, не было бы этой мысли, что не захочет принять меня для разговора и опять бы поговорила я с ним с первой мыслью о пробуждении, и заряжалась бы бодростью на целый день. Судьбе было вольно отказать мне даже в этом призрачном счастье.

За что? За что она наградила меня нелюбимой работой, нелюбимым мужем, за что наградила одними сыновьями и ни одной девочкой, за что отняла последнюю радость разговора с ним, даже мысленного? За что?

Все, что я делала, я делала для людей и ради людей, никогда не жила собой, для себя лично.

Почему же я жестоко за это наказана?

Ну что же. Бывает в жизни у людей и хуже. И нечего мне стонать. Разве я только одна живу без друзей, без любимых и близких? Есть у меня ещё маленькие сыновья, которые пока близки мне и которым я нужна. Буду жить, пока кому-то нужна.

И хватит стонать, никому это не нужно! Боже, но как тяжело расставаться с тем, чем жила годы! Невыносимо тяжело….

Хочется забыться любым путём. Спать и не вставать.

К кому я могу пойти? Нет, у меня больше таких друзей, как Ава. Вот кто ждал меня всегда с радостью, вот к кому и я шла тоже с радостью и удовольствием. Галина Михайловна? Я бывала у неё, она у меня нет. Почему? Потому что и к ней не чувствую я близости, как и она ко мне. Чаще других заходила ко мне Там. Мих… Она доверяла мне и разговоры наши были откровенны, в отношении её, но моя душа для неё была закрыта. Она слишком живет собой, своей личной жизнью. Может потому, что такая она у нее неустроенная.

Не способен человек на сильные и высокие чувства, если он удовольствие находит в вине.

Алкоголь есть алкоголь, подавляющий все самые высшие центры и самые лучшие эмоции. Вот почему и первое письмо не тронуло ни одной струны в душе В.Г… Просто не способен он оказался понять всю глубину и силу моего чувства к нему.

Нет, я сильнее В.Г. во всём. И все-таки тёплое чувство к нему за то отношение ко мне, какое было в школе, за то, что помог мне избавиться от мысли о самоубийстве, вернул к жизни, будет всегда жить во мне. Жить вместе с благодарностью к нему.

Боже мой, когда же я успокоюсь совсем? Когда не будет этого метания? Ведь пора бы, пора. Ведь годы уже. Это же мучение, чувствовать в себе силу что-то ещё сделать, сделать такое, на что не всякий способен, делать такое дело, которое требовало бы самоотречения, и не иметь возможности делать это дело.

Ради чего мне жить? Ради детей? Да, я всех их введу в жизнь такими, какими они должны быть. Но это уже не за горами. А дальше? Жить для своего хозяйства, жить ради создания своего личного уюта, своего благополучия я не смогу.

Что дальше? Мучительный, неразрешимый для меня вопрос. Нет у меня больше ни души, ни цели в жизни.

Вот так и буду жить, пока смерть не оборвёт моё безрадостное существование. Одна радость была в душе и та угасла.

Плохо ты начинаешься для меня, новый 1970 год!

Плохо, хоть и получила я столько поздравлений с ним от моих учеников, сколько никогда не получала.

Пусть их судьба и жизнь будут богаче, чем моя, пусть не будет у них ни таких метаний, ни таких жестоких разочарований, пусть не обманутся они в своих надеждах и чаяниях, пусть не рассыпается в их жизни в прах то, чем они будут жить.

И да будет цель и вечное стремление идти вперёд в их душах!

Все желают счастья. Где оно? Нет его у меня и не будет.

Счастье в любимой работе, счастье в близких душе людях, счастье в самоотречении, в увлечении, счастье в том, чему можешь отдать себя без остатка.

Ничего этого у меня нет, и не будет, дорогие мои друзья, как бы вы этого не желали мне.

Иногда я думаю: «Да полно, тот ли он человек, которого ты создала себе в своём воображении, с которым жила все эти годы?» Человек меняется с годами, может и того В.Г., который жил в душе, с которым ты мысленно встречалась и говорила с первым твоим пробуждением, уже нет в жизни?