Александр Колотов - Из рукописей моей матери Анастасии Николаевны Колотовой. Книга 2

Я ни о чём этом не скажу вам. К чему причинять лишние огорчения? Не хочу этого делать, да и горькие эти слова. Я обращена в мыслях не только лично к вам, обращена ко всем носителям старой морали.

Не собираюсь что-то доказывать вам. Бесполезно. Пишу для того, чтобы просто излить свою горечь, разобраться во всём.

Я буду относиться к вам по-прежнему, только никогда уж больше не потянет меня к вам душой, не будет теплоты в отношениях между нами.

Вы, разбивая во мне чувство к вашему сыну, хотели бы сохранить меня при муже, потому что вам так удобнее и спокойнее. И никогда не поймете, что делаете как раз наоборот, что рождаете во мне неприязнь к нему за ту бездну боли, отчаяния и унижения, через которую мне пришлось пройти.

Вы думаете, что вся ценность жизни заключается в достижении достатка, спокойствия и благополучия? Ничего подобного! Вам не понять, что счастье не в этом, а в возможности всего себя отдать на общее дело, на достижение полного социального и духовного равенства, на то, чтобы каждый человек имел бы положение в обществе, независимо от характера выполняемого им труда. Каждый был бы способен заболеть чужой радостью и болью, был бы духовно богаче. Вы не верите в наступление социального равенства. «Не было никогда этого и не будет», — утверждаете вы. А я верю в него, и не только верю, но и борюсь за это всю свою жизнь. Как никогда, хочу я сейчас опрокинуть все ваши мещанские представления о человеческом счастье.

И я сделаю это!

Не скажу вам и о том, как обедняете вы себя и людей, стараясь убить чужие чувства. Не поймёте. Но скажу остальным, как важно в детях своих воспитывать чувства, способность любоваться и красивым цветком, и чудесными зорями, и скворчиком, старательно строящим своё гнездо. Радоваться тому, что дал свободу птахе, неосторожно попавшей к тебе в руки, что отросло и благодарно зашелестело листвой посаженное тобой дерево, что совершили доброе дело для рядом живущего. Радоваться всему прекрасному, что дарит жизнь людям, но в то же время воспитывать и умение ненавидеть то, что мешает видеть, познавать и создавать это прекрасное.

Чем богаче душа человека, чем больше в ней способность чувствовать, тем полнее и содержательнее его жизнь, тем нужнее он людям и тем полнее ощущение радости своего бытия для самого человека.

Только тогда можно спокойно встретить старость и не чувствовать одиночества, которое жило в ней долгие годы. А как нужно было сохранить его во мне! Сохранить не только для меня. Но сейчас уже ничего не изменишь и ничего не вернешь.

Вспомнился снова наш «Устный журнал».

…Нашему Вове Е. понравилась Тася М… Она несколько вечеров провела с ним, а потом и совсем перестала встречаться. Вова очень переживал это. Они не таились от меня, мои славные соратники по «Журналу». Шли ко мне со своими заботами и огорчениями. Так и Вова.

— Анастасия Николаевна, останьтесь сегодня после репетиции, — как-то попросил он меня.

Я осталась.

— Вы, наверное, уже слышали о нас с Тасей, — смущенно начал он, и по этому смущению я догадалась о его чувстве к девушке.

— Да, — ответила я так, как будто мне уже всё известно, чтобы не заставлять моего собеседника рассказывать все подробности, не убить перемалыванием красу зародившегося в нём чувства, сохранить его неприкосновенность.

— Она почему-то перестала встречаться со мной. Наверное, ей чего-то наговорили обо мне. Вы, пожалуйста, поговорите с Тасей.

Я знала хорошо и Вову, и Тасю. Понимала, что они совсем разные люди и что разрыв произошел вполне закономерно. Но как об этом сейчас скажешь юноше, доверившемуся тебе и ждущему от тебя помощи?

— Хорошо, Вова, я поговорю с Тасей. Ну, а если все же окажется, что ты не тот, кого она могла бы по-настоящему полюбить? Ведь люди бывают разные и не всегда сразу узнают друг друга. Может быть, она сама решила, что больше не надо с тобой встречаться. Не будешь же ты обижаться на неё за то, что не захотела обманывать тебя.

— Нет-нет, просто её кто-то расстроил, — убеждал он меня.

Разговор с Тасей убедил меня, что разрыв с Вовой окончательный и что примирения тут не будет.

— Тася, Вова очень переживает. Ты уж не отворачивайся от него так резко. Сам потихоньку поймет, что ты не хочешь с ним дружить. — попросила я девушку.

— Я постараюсь, Ан. Николаевна, — пообещала она.

Надо было как-то очень осторожно сообщить Вове о результатах переговоров. И вот снова доверительный разговор.

— Вова, я говорила с Тасей. Не встречаться с тобой она решила сама. Никто ей ничего на тебя не наговаривал. Только ты не обижайся за это на неё. Ты хороший парень, тебя есть за что любить, и ты обязательно встретишь девушку, которая по-настоящему тебя полюбит.

Я чувствовала, что ему хотелось сказать, что эта девушка будет уже не такая, как Тася, но он только тяжело вздохнул.

— Ну, нам пора домой. Уже поздно, — закончила я разговор.

Вова ещё несколько дней ходил невесёлый, но сумел побороть в себе неокрепшее чувство и стал прежним Вовой — весёлым, жизнерадостным парнем с душой, открытой для новой любви.

Понимала я, как важно бережно отнестись к доверию, не сломать души, сохранить способность рождаться в ней глубоким чувствам. Наверное, потому понимала, что сама носила в себе образ человека, для меня единственного.

Вы не уберегли моей души, даже не постарались сделать это, грубо разрушили в ней всё самое святое и чистое, потому что сами не способны на высокие и большие чувства. Какое дело вам до богатства души, до крыльев её, рождающих порыв, вдохновение и творчество. Зачем это вам, ползающим по земле и не способным понять могучую силу и красоту полёта души? Радуйтесь, вы совершили своё чёрное дело вместе с сыном своим, лишив меня чудесных крыльев для взлёта. Но я все равно не смогу по-вашему жить, и буду искать себе новые крылья, новую силу.

Отторгая от души вашего сына, я отвергаю вместе с ним весь ваш старый обывательский мир с его гнилой идеологией, частицей которого вы являетесь, и в который я случайно попала.

Я удивлялась раньше, почему простые люди относятся к вам с недоверием. И только сейчас поняла, что причина тому — ваша чуждая им идеология, чуждая им оценка человека.

Что-то ещё спало с души и всё предстало передо мной в своём истинном свете.

Свежей волной зажгло душу — горячим желанием навсегда уйти от этого старого мира, порвать с ним, освободить себя для другой жизни, более содержательной, чем та, которой живу сейчас.

В мире существуют две идеологии. Обе они живут в сознании людей. Трудно увидеть сразу, какая из них преобладает в человеке. Но это надо уметь делать, чтобы правильно оценивать поступки и дела людей, находить мотивы его поведения.