Александр Петрович Колотов - Из рукописей моей матери Анастасии Николаевны Колотовой. Книга 1

Не убедить в этом нашего отца. Помогли, значит мы чем-то должны заплатить им за помощь? Да хоть бы про себя держал своё мнение, а то ведь вслух высказывает. Вымыл, скажем, сын пол, а он уже: «Десятчик в кино тебе за это». Ох, какой протест тут же вызывает у меня такое отношение к помощи детей по хозяйству!

Вот и после сенокоса:

— Ладно, Толик, куплю я тебе охотничий билет за это», — обещает отец сыну.

— За это, — протестую я. — Как будто не их обязанность помочь нам, если могут.

И так постоянно. И не воспитывается уже целостного мировоззрения в сознании наших детей на их помощь. И, пожалуй, удобнее и приемлемее для них суждения отца. Так вот и вырастают из них люди, не желающие шагу ступить без какого-либо материального вознаграждения. Зачем им моральное одобрение? Была бы копейка.

Всем своим существом, всеми своими делами и помыслами стремлюсь к тому, чтобы, несмотря ни на что, не вырос в нашей семье такой человек. Ещё когда все дети были в семье, я постоянно настраивала мужа: «Пойдём, поможем». И мы шли, прихватывая с собой нередко детей. Сначала помогали отцу мужа, потом тёте Маше, потом Бёрдовым, а то ещё кому-либо, кто нуждался в помощи. Я сама никогда не избегала возможности бескорыстно помочь людям, чтобы дети видели живой пример тому. «Если можешь — помоги», — не дожидаясь какой-то платы за свою помощь. Самая хорошая плата — доброе слово «Спасибо», сказанное от души, — учила я своих детей, убеждала в этом.

Убеждала, а душе постоянно жило беспокойство: «Вдруг, да не моя наука, а отца победит в детях?» Тем более что в народе, в наше время, имеет большее распространение, именно эта, чуждая мне наука удобная для обихода. Ведь так мало ещё людей, для которых мировоззрение, которое часто называют «высокой материей», стало их руководством в повседневной, обыденной жизни!

Беспокойства и беспокойства…

Не только о том, чтобы были живы и здоровы, но и том, чтобы были людьми. Я не скрываю этого от своих детей. Гощу, например, в семье снохи Нины. Рассуждаем все вместе — и сватья, и Нина, и Сергей, и я о детях, о жизни.

— Мне бы хоть какая, лишь жива была, — говорит сватья о дочери Нине.

— Сватья вот так рассуждает, — обращаюсь я к сыну Сергею. — А мне мало, чтобы ты живой был. Мне надо, чтобы ты Человеком был.

«Какими-то они будут? — без конца спрашиваю себя. И всё же, я уверена, что хороших качеств в наших детях будет значительно больше, чем плохих, потому что живёт в них самое главное хорошее качество — умение трудиться, не жить за счёт чужого труда.

В конце августа 1976 года после трёхмесячного перерыва пришло, наконец, письмо от Серёжи.

«С 15-го июля по 10-е августа я лежал в больнице, испортил себе желудок, признали острый гастрит, так что теперь в море долго не выпустят», — сообщил Сергей.

«Какой гастрит? Это при совершенно нормальном-то питании (готовый завтрак, обед и ужин) гастрит? Нет, что-то тут не так», — сразу насторожилась я.

Вспомнилось его пребывание дома в отпуске зимой 1975-76 г. Приехал тогда один, без жены Нины, длинный, худой. Он привёз тогда более 2-х тысяч денег. Тысячу отдал нам, за 390 рублей купил нам же телевизор, а остальные оставил для себя. Последовали встречи с товарищами и друзьями. Выпивки одна сменяла другую: то он идёт к своим друзьям и поит их, то они идут к нему с бутылкой. Деньги сын расходовал не считая. Я забеспокоилась.

— Серёжа, вы хотите с Ниной вступать в кооператив, а денег ты оставил на это?

— Оставил.

— И положил на сберкнижку?

— Да, положил.

— На Нинину или свою завёл?

— На Нинину, конечно.

Я немного было успокоилась, но в его разговорах с товарищами нет-нет, да и проскальзывали неприятные слова и выражения. Некоторые из них были просто циничны и отвратительны. На вопрос о планах на дальнейшую жизнь отвечал неопределённо: «Не знаю, ничего не знаю».

Вижу, что-то не ладится в его жизни, несмотря на его успокоительные заверения.

— Ты нездоров, Серёжа. Посмотри, как ты губишь себя. У тебя же спирт не выходит из организма, а куришь как! — пыталась вразумить я сына. Ведь ты погибнешь.

— Ну и что. У тебя ещё пятеро есть.

— Да как ты не понимаешь, что вы мне все одинаково дороги! Вот смотри: у руки пять пальцев, который из них, можно отрезать, чтобы не было больно? Мне больно видеть, как ты гибнешь.

— С чего ты взяла, что гибну?

— Разве я не вижу, что ты болен, что просто травишь себя. Посмотри, как ты плохо начал есть. А худющий какой!

— Ну, чего ты пристала ко мне, — сердился сын. — Ничего я не гибну и здоров я совсем.

Словно от стенки горох отскакивает от него все мои увещевания.

«Ох, Серёжа, Серёжа. Как трудно мне было с тобой, когда ты учился в школе! Сейчас ты уже взрослый, а мне и теперь не легче.

«Что сделать, чтобы оттянуть тебя от этих выпивок? Какое занятие найти, чтобы ты хоть на время забыл их?» — горестно размышляла я.

Правда, сын ни разу не напился допьяна, но мне от этого было не легче.

Скоро из Невдольска от Нининой матери пришла срочная телеграмма тревожного содержания. В ней сообщалось, что Нину привезли из больницы, и чтобы Серёжа срочно выезжал. Мы головы ломали, терялись в догадках, что могло случиться с Ниной.

На другой же день, оставив у нас свои вещи и документы, сын выехал, пообещав по приезде в село сообщить нам, что произошло с Ниной.

Недели через две пришло письмо, в котором он сообщал, что застал в семье Нины всех больными, а у неё самой была операция аппендицита.

— Мама, вышли мне вещи и документы, — просил он в письме. — И ещё вышли ружьё. Купил охотничий билет и хочу здесь поохотиться. Пришли всё это поскорее.

Мы посоветовались, как скорее ему доставить просимое, и решили, что лучше мне с Володей увезти всё самим. Тем более что ехать через Москву, и у Володи каникулы.

«Вот и Москву ему покажу», — решила я.

Да и хотелось выяснить до конца причину необычного поведения сына.

Сергей не ожидал моего приезда и не обрадовался ему, как Нина. Та сразу бросилась с объятиями. Это снова насторожило меня.

«В чём же всё-таки дело?»- размышляла я.

Нина с Серёжей вели себя так, как будто бы в отношениях между ними было всё благополучно. Но я-то видела, что это не так!

— Нина, что у вас случилось? Серёжа совсем не такой стал, каким был. Я хочу знать правду. Расскажи, пожалуйста, — попросила я напрямик невестку, когда Сергея не было дома.

И Нина рассказала о том, как в её отсутствие (она была в плавании) Сергей изменил ей. А она так любила, будто бы его, так верила в него!

— Ты так сделал, ну и я так же сделаю, — сказала я Серёже. — И сделаю. Я не урод какой, — обиженно говорила Нина.

Было, конечно, очень неприятно слышать такое о сыне, тем более по отношению к женщине, которую, как он утверждал, любил. Но нельзя же, чтобы из-за этого дело дошло до развода. Всё так хорошо складывалось. И Эдика своего неродного сына, Сергей принял, как родного. Тот тоже привязался к нему.