Игорь Рабинер - Герои не нашего времени. Харламов, Тарасов, Яшин, Бесков в рассказах родных, друзей и учеников

Но и теперь было бы красиво, правильно и не поздно организовать приезд семьи легенды № 17, в том числе и его сестры, в Торонто. Вот только Борису Сергеевичу, или дяде Боре, как его называл весь хоккейный мир, там уже никогда не побывать…

«Есть хоккеисты в следующих поколениях, которые напоминают вам Харламова?» — спрашиваю Татьяну Борисовну.

« Не то, чтобы прямо напоминал — но мне очень нравится Паша Дацюк. Как этот мальчик играл и до сих пор играет! И с юморком, как у Валеры. Молчит-молчит — и выстреливает шуткой не в бровь, а в глаз. Всегда с ним по-доброму общаемся. Как-то долго не виделись, здороваемся. Спрашиваю: «Молодой человек, вы, наверное, меня не узнали?» — «Татьяна Борисовна, как вас не узнать!» А еще он мне нравится тем, что, как и я, никогда не ест покупные торты и пирожные — только свои, домашние! »

И смеется.

В 2002 году мы разговаривали с 18-летним нападающим Ильей Ковальчуком. Дело было в Лос-Анджелесе, куда новичка «Атланты» пригласили для участия в игре лучших новичков при Матче звезд НХЛ. Ковальчук забил шесть голов, по случаю чего была организована специальная пресс-конференция, на которой мне выпало быть переводчиком.

И я гордился, когда с первых же фраз, получив вопрос о кумирах, Ковальчук заговорил не о ком-то из современных ему звезд, а о Харламове. К этому его приучил отец. Моды на «Красную машину» и отдельных ее представителей тогда еще не было…

Чуть позже, рассказывая мне о том, как любовь к Харламову пришла к нему от отца, Илья сказал: « Иначе и не могло произойти — Харламов погиб в 81-м, за два года до моего рождения. Так что становиться поклонником его хоккея пришлось уже по видеозаписям. Мне сказали, что 17-й номер в сборной, пусть и неофициально, навечно закреплен за Харламовым. Считаю такое решение правильным. Я буду отстаивать честь харламовского номера, просто поменяв местами его цифры ».

Спустя годы мой коллега Дмитрий Кузнецов рассказал, что перед отъездом в Америку, регулярно общаясь с Ковальчуком, свозил его на могилу кумира на Кунцевское кладбище. 18 лет спустя я во время беседы с Татьяной Харламовой упомяну о Ковальчуке и его поклонении ее брату. Она отреагирует с удовольствием:

« У него поэтому и в номере цифры «17», только в сборной наоборот. И на кладбище он, знаю, постоянно ездит. Молодец ».

До поры из молодых память о Харламове хранили единицы. Но в 2013 году настало время «Легенды № 17». Фильма, о котором отзывались по-разному, но одно несомненно: именно он породил мощный тренд на спортивное кино в России.

Михаил Местецкий говорил мне в разгар его популярности:

« Для нас с моим соавтором Николаем Куликовым все происходящее с «Легендой…» — большой шок. Конечно, мы писали с надеждой, что это кино найдет своего зрителя — но чтобы до такой степени… Изначально решили: пишем для десятилетних мальчишек. В школе я был освобожден от физкультуры и до 20 лет вообще бегал от спорта, как от огня, а на спортсменов смотрел как на людей с другой планеты. Что я могу всерьез сказать о спорте взрослым — тем более тем, кто им по-настоящему увлечен? А вот ребятам — примерно представлял. Мы надеялись, что после просмотра фильма пара-тройка мальчишек оторвется от нюхания клея (или, при лучшем раскладе, встанет из-за компьютера) и пойдет в хоккейную секцию.

Но вдруг выясняется, что кино отозвалось в сердцах намного большего числа людей. Нас это очень удивило. И уж тем более мы не могли предположить, что юниорская сборная России перед стартовым матчем чемпионата мира в Сочи против американцев в полном составе посмотрит этот фильм, а потом выйдет на лед и обыграет действующих чемпионов мира. Все это давно вышло за пределы наших ожиданий. Один отрицательный отзыв приходился и приходится на сотню восторженных. И очень много эмоций от 15—16-летних ребят. А собственно, в этом возрасте кино и попадает в вас, как никогда больше не попадет.

Считаю «Легенду…» фильмом абсолютно кинозальным. Вы не представляете себе это чувство, когда на премьере — заранее-то это было абсолютно неизвестно — после каждой нашей шайбы в матче с канадцами люди начали орать: «Гол!» И потом по отзывам я видел, что это происходило по всей стране.

Люди писали, причем массово: впервые они видели в наших кинозалах, что народ кричал: «Гол», а главное — аплодировал на титрах. Вот такие чудеса нельзя ни спрогнозировать, ни потом воспользоваться ими. Потому что повторить такое механически — невозможно ».

Еще на одно поколение младше Дацюка с Ковальчуком — Никита Кучеров, лучший игрок НХЛ сезона-2018/19, автор действующего рекорда для россиян в лучшей лиге мира за один сезон — 128 очков. Он родился позже Харламова на 45 лет.

Я спрашивал его, ставит ли он перед собой задачу стать великим игроком. Кучеров ответил: «Великие — это Гретцки, Харламов, Айзерман. До этого мне еще очень далеко» . Заметьте: рядом с двумя канадцами назван один наш. И даже не из поколения Гретцки, Фетисова, Ларионова, а старше. Таков магнетизм Харламова.

Кучеров давно живет в Америке, ни к каким Putin Team никогда не примыкал, и тема российского государственного патриотизма для него совершенно не актуальна. Зато актуален Харламов как чисто хоккейный, не имеющий никакого отношения к политике маг.

И в связи с этим важно понимать, что именно хотели сказать создатели «Легенды № 17» своим фильмом, в котором многие заподозрили талантливую, но «заказуху». Что он прославляет — человека или государство? Рассказ Местецкого дает четкий ответ:

« Болезненной темой для меня является и то, какой образ этого фильма постепенно создается, какую роль ему отводят в идеологической жизни нашего государства. Для нас был один очень большой и серьезный вопрос — может быть, даже самый серьезный, который мы решали, в том числе с этической точки зрения.

К Советскому Союзу, к брежневскому застою, в целом к системе мы относимся очень плохо. Это наша общая позиция с еще одним сценаристом Николаем Куликовым и режиссером Николаем Лебедевым. Никакой романтизации этих времен мы не хотели. С другой стороны, прекрасно понимаю, что если мы просто списываем эти времена в помойную яму, то списываем туда и своих отцов. Мой отец работал в оборонном НИИ и был абсолютно системным человеком. Но и он, и его друзья — прекраснейшие люди, и в те времена им удавалось жить большой, насыщенной жизнью. По-своему прекрасной.

Живя тогда, они делали те же моральные выборы, которые мы делаем и сейчас. В этом смысле не сказать, что что-то сильно поменялось. И когда мы решили сделать светлый, достаточно жизнеутверждающий фильм о людях тех времен, в этом в последнюю очередь была идея как-либо романтизировать Советский Союз. Просто так получается, что ты видишь в кино живых, настоящих и сильных людей — и это сразу создает тем временам хорошую рекламу. Этакий невольный пиар СССР.