Игорь Рабинер - Герои не нашего времени. Харламов, Тарасов, Яшин, Бесков в рассказах родных, друзей и учеников

И сел. Минуты две была пауза, все молчали. Бесков сидел красный, как помидор. Ему же никогда и никто слова поперек не мог сказать, а тут я ему свою схему сказал, да еще и при всех — это вообще преступление!

Но я привык так в «Спартаке» работать — честно говорить, что думаю по тому или иному поводу. А задача главного тренера — выслушать все предложения и выбрать тот или иной вариант. Когда мы с Симоняном работали, было именно так. Демократия! А тут высказал свое мнение — и сгорел из-за этого. Бескова же подхалимы окружали: «Константин Иванович сказал, Константин Иванович попросил…» Все совсем по-другому. «Спартак» и «Динамо».

А в той ситуации Бесков вдруг говорит: «Ну, хорошо, состав, который назвал Исаев, будет играть». Я чуть со стула не свалился. И мы выигрываем — 5:1! Ловчев участвует в первом и последнем голах. Приезжаем в Тарасовку в 11 вечера. Говорю ребятам, чтобы готовились ко сну, а тут как раз Бесков на балкон второго этажа выходит. Спускается ко мне и спрашивает: «Тебе Старостин ничего не говорил?» — «Нет». — «Ну ты же понимаешь, у нас с тобой…» — «Все понял, Константин Иваович, дальше не надо продолжать».

Пошел, забрал шмотки и уехал. И подумал: «Дурак я, зачем мне вообще нужно было работать с ним? Он идет, а народ, как его завидит, разбегается. Иначе подойдет и начнет: не то надел, не так причесался. У нас в «Спартаке» таких людей отродясь не было.

Тогда ведь ребят после ухода Крутикова и прихода Бескова спросили, кого из помощников оставить — Хусаинова или Исаева. Игроки проголосовали за меня. Он меня взял, но ни к тактике, ни к чему-то еще не подпускал. Взял Бесков поначалу и Юрия Морозова, но уже на первых сборах его убрал. На каком-то разборе Морозов начал говорить о том, как должен играть центральный защитник, и Бесков сказал: «Слушай, друг, как будет центральный защитник играть, говорить буду я, а не ты». И больше Морозова в команде не видели.

Однажды, когда я еще работал, в Тарасовку Качалин приехал. А мы с Бесковым на противоположных сторонах тренировочного поля стоим. Подзывает: «Анатолий, как дела? Как у вас отношения с Бесковым?» — «Вот такие отношения: он на той стороне, а я на этой. Как вы могли вообще его в сборную взять?» Он же никого не уважал. Считал себя выше собеседника в любой ситуации.

А может, Бесков мне припоминал ситуацию 56-го года, когда мы в Индии к мельбурнской Олимпиаде по жаре готовились. После травмы накануне игры выхожу проверить ногу — что могу делать, что нет. Качалин разрешил мне тренироваться индивидуально. А Бесков в общую группу зовет!

Я ему объясняю. Он не слушает: «Иди в группу!», а после тренировки еще и говорит: «А теперь сделай два круга пробежки и все мячи в авоську положи!» Продолжаю по инерции вести мяч — до Бескова-то еще полкруга осталось. Он как рявкнет: «Я кому сказал!» И я, заведенный, как засадил ему мячом! Хорошо, что попал в ноги, а не куда-то еще. И побежал дальше.

Потом он вызвал меня на беседу, я извинился, снова все объяснил. Но вот простил ли меня Бесков в той ситуации — не знаю. Не уверен. А я просто люблю справедливость, если же сталкиваюсь с хамством — не могу этого терпеть и стараюсь это как-то показать.

Хотя, когда я помогал Симоняну в Ереване, мы с Бесковым встречались, и все нормально было. Мы его угощали, шутки-прибаутки — словом, все в порядке. А в «Спартак» пришел — никакого контакта! Никогда не советовался. И ломать начал все спартаковское — из школы Осянина убрал…

Николай Петрович-то его вообще ненавидел. Бывало, приду к нему, а он вздыхает: «Анатолий, ты представляешь, динамовцы окружили везде. Председатель «Спартака» — динамовец, старший тренер — тоже. Врачи, массажисты, администраторы…» А для Старостина «Динамо» — это самое большое бельмо в глазу было. Как он нас на них настраивал…

И к нам такое же отношение было. Тот же Якушин «Спартак» не переносил. И даже Аркадьев из ЦДКА при всей своей интеллигентности называл нас «эти мотыльки ночные: сегодня полетали, а завтра их нет вообще». В олимпийской сборной Якушин мог меня на игру не поставить, а Качалин через неделю за первую сборную — ставил с первых минут.

Вот Гавриил Дмитриевич — чудесный человек был. Но вряд ли Старостин мог Качалина в «Спартак» пригласить. Тот — интеллигент, а Николай Петрович рубил правду-матку, так сказать, по-чапаевски — недаром его Чапаем прозвали. И потом, он хотел управлять ситуацией в команде, а Качалин управлять собой не позволил бы ».

Вы вправе относиться к очень жесткому рассказу покойного ныне Анатолия Константиновича, как пожелаете. Но он очень четко дает понять, насколько сложно все было во взаимоотношениях Бескова и людей «Спартака». Тем не менее Константин Иванович проработал в команде с таким количеством легенд-недоброжелателей целую дюжину лет, дважды стал чемпионом, еще семь раз — призером.

Другое дело, что недоброжелателей плодил во многом он сам. Вот что рассказывает Евгений Ловчев:

« Бесков относился к «Спартаку» с пренебрежением. Я чувствовал это и в то время, когда он уже работал с командой. Когда мы по весне тренировались в манеже, на соседних полях занимались дети. А тренерами в школе были великие спартаковцы, олимпийские чемпионы — Огоньков, Тищенко.

Как-то Огоньков вышел на тренировку, не переодеваясь — в цивильной одежде. Мальчишки с ним в «стенку» играли и били по воротам. И Бесков, глядя на это, отпускал весьма едкие реплики — об отношении к делу и т. д. Может, по существу он в чем-то и был прав, но интонация! Для меня это были кумиры, а для него — лишь детские тренеры.

Бесков создал в «Спартаке» специфическую атмосферу. Уйдя из команды, я не часто приезжал в манеж в Сокольниках — а когда приезжал, то слышал: «Тс-с… Сейчас Бесков будет здесь проходить». Все его боялись, что противоречило спартаковским нравам, воспитанию, ауре.

И Бескову не нужно было кричать — сама тональность была предельно уничижительной. Как и в Кисловодске в 72-м году по отношению к Симоняну, когда у того были семейные проблемы, он переживал, и от спиртного его быстро «развозило». Сидим с Федотовым, Володя говорит: «Константин Иванович, мы сейчас такси возьмем, Никиту Палыча завезем!» А в ответ — презрительное: «Да он пить не умеет!» Как я после такого — учитывая, что Симонян ко мне как к сыну относился, — мог Бескова воспринимать? »

Из общения с Владимиром Маслаченко выяснилось, что очень схоже Констатин Иванович вел себя и пятнадцатью годами раньше. Вот рассказ вратаря:

« С Константином Ивановичем у меня были весьма специфические отношения. В 63-м году он возглавил сборную СССР. Он почему-то не воспринимал меня как игрока, хотя до того мы даже не сталкивались. И не вызвал на просмотр всех сборников в Воронеж. Но на него надавил тренерский совет, и Бесков скрепя сердце направил мне вызов. Единственное, что нас связывало, — один и тот же портной. Я любил красиво одеться.