Игорь Рабинер - Герои не нашего времени. Харламов, Тарасов, Яшин, Бесков в рассказах родных, друзей и учеников

Так случилось, что мы ехали с ним в Воронеж в одном купе. Он читал «Театральную жизнь», я — Аристотеля, которым вдруг заинтересовался. Бесков спросил, что читаю, и, получив ответ, почему-то метнул на меня такой взгляд, что я почуял недоброе. Может, он решил, что я над ним издеваюсь.

В Воронеже стало ясно — ни Маслаченко, ни Яшин Бескову не нужны, он делает ставку на Урушадзе и Баужу. А на мне за что-то пытается отыграться. Он даже хотел устроить комсомольское собрание по поводу моей прически — так я пошел в парикмахерскую и коротко подстригся.

Кончилось все тем, что после тренировки уже в Лужниках, когда со мной отдельно занимался Василий Трофимов, я подошел к Бескову и сказал: «Я не дурак и очень хорошо чувствую обстановку в сборной. Вижу, что сейчас вам не нужен. В «Спартаке» вы меня всегда найдете. Обещаю вам изо всех сил тренироваться и всегда быть в форме». Развернулся и ушел. А потом узнал, что уходом своим испортил Бескову образцово-показательное мероприятие, на котором он собирался меня за что-то чихвостить ».

А теперь мнение того же Маслаченко — уже о приходе Бескова в «Спартак» и первом чемпионстве:

« Когда с Бесковым у «Спартака» все было на мази, я спросил Старостина: «А как же его динамовские корни?» — «Да ты знаешь, есть вещи, которые, наверное, надо как-то преодолеть». При этом опустил голову и в раздумьях теребил что-то в руках. Но ход с Бесковым в итоге оказался правильным, и команда вернулась туда, где ей и положено быть всю жизнь.

Бесков всегда подчеркивал, что является профессиональным тренером и ему все равно, где работать. До прихода в «Спартак» он трудился и в «Торпедо», и в «Локомотиве», и в ЦСКА, и в «Динамо», и в сборной. То есть стал таким внеклубным футбольным деятелем, не ассоциировавшимся исключительно с «Динамо», где сделал себе имя как футболист. Это, наверное, тоже облегчило решение пригласить его в «Спартак».

Бесков всегда работал плодотворно и дал нашему футболу целый ряд игроков, еще когда руководил ФШМ в Лужниках. В постановке игры он превосходил всех, и в конкурентной борьбе за игровые идеи, считаю, он был выше Лобановского. С точки зрения результата Валерию Васильевичу удалось все, но вот в этом постановочном искусстве уступал Бескову. Теперь думаю, что идеи Лобановского в «Спартаке» бы не прижились, тогда как идеи Бескова оказались ему в самый раз.

Но тем не менее до «Спартака» Константин Иванович не выиграл ни одного чемпионата ни с одной командой! Побеждать он начал, уже возглавляя красно-белых. И Бесков не был бы Бесковым, если бы не посчитал это своей личной заслугой, а не клуба ».

Последнюю фразу я вспомнил, когда услышал историю от Юрия Гаврилова:

« Как-то возвращаемся на поезде с выезда. Бесков пошел по вагону. В купе ребята сидят — после игры вспоминают моменты. Он зашел и начал там: «Сочнов, а ты как играл сегодня?» Мол, не так, как надо. Потом другому, третьему. Я ему и сказал: «Константин Иванович, ну чего вы на ребят наезжаете, когда мы выиграли 3:0?» Он в ответ: «Еще бы вы не выиграли. Я вам все рассказал, как надо играть!» Ну, на это ничего, собственно, и не скажешь ».

Как Бесков подбирал игроков — отдельная история, наилучшим образом продемонстрированная, выражаясь современным языком, в уникальном «кейсе» Георгия Ярцева.

« На тот турнир в январе 1977 года я не очень хотел ехать. Мы знали, что Бесков принял московский «Спартак» и решил провести в Москве смотр спартаковских команд со всего Советского Союза — и в это число вошел костромской «Спартак», за который я играл. Но мне было уже 29, и особого смысла срываться из дома сразу после отпуска, да и вообще участвовать в этом соревновании я для себя не видел.

В Костроме чувствовал себя вольготно и спокойно. Спортивная карьера, как мне казалось, на исходе, рядом — семья, многочисленная родня. Отец к тому моменту уже ушел из жизни, но мама — мать-героиня, сестры, братья — все там. Я заботился о них, заканчивал институт. Все у меня, словом, было великолепно, и никакой Москвой я не грезил.

Но команда поехала — и я поехал. Побывать в столице, повидать товарищей, да и, как жена выражалась, «еще апельсинов с колбасой купить для семьи» — все это в конечном счете заставило поехать. Турнир мы провели хорошо, и в один из дней в коридоре манежа в Сокольниках ко мне вдруг подошел Константин Иванович, поздоровался, причем назвав по имени.

Я оторопел. Когда такой человек среди толпы подходит именно к тебе — это даже не удивление, а чуть-чуть даже испуг. Ведь это же Бесков! Тот самый, при появлении которого в манеже все вставали. И вот этот самый Бесков говорит, что хочет видеть меня в московском «Спартаке».

Задаю ему встречный вопрос: «Вы знаете, сколько мне лет?» И слышу ответ: «29. Ты опоздал ко мне на десять лет. Но не все потеряно». Мы крепко пожали руки — и все.

Это было под конец турнира. Тем же вечером подошли люди из костромского «Спартака» и сказали, что мне звонили из дома: нужно срочно возвращаться. Я испугался, что с родными что-то произошло, а со связью в ту пору было не так легко, как сейчас. И тут же уехал. Оказалось, что все в порядке, и это, скорее всего, был некий ход руководства костромичей, прослышавших об интересе Бескова и пожелавших меня таким образом «спрятать», пока утрясется. Все-таки я был лучшим бомбардиром и капитаном команды.

Но не утряслось. В конце турнира был выставочный матч сборной этого соревнования против московского «Спартака». Я был включен в сборную. А Бесков, не увидев меня в составе, начал интересоваться, что да как. Поднялась большая волна. Моя команда вернулась в Кострому, после чего было сказано: «Бесков рвет и мечет. Уезжай срочно в Москву, иначе нас тут всех поснимают!»

Давление было очень сильным, и я, опять же не больно того желая, поехал на сборы в Сочи. Ни нагрузками, ни сложными упражнениями меня было не испугать. Я быстро понял, что в футбол, который ставит Бесков, играть могу. Плюс тренер меня поддерживал. Ну и ретивое взыграло: скоростные качества сохранил, игру понимаю — так почему не могу играть на таком уровне?

Был, правда, момент в 77-м, когда я уехал из команды. Вернулись из Ташкента, и пошли слухи, что кому-то из ребят дали квартиру, а Ярцеву — нет, хотя я стоял на очереди раньше. Вначале после каждой игры уезжал к семье в Кострому, а потом Бесков мне первому разрешил жить в Тарасовке с семьей. Но когда случилась эта ситуация с квартирой, я посчитал, что свое дело сделал, — и на попутном грузовике укатил в Кострому. Константин Иванович мне быстро позвонил. Разговор был секундный: «Я тебя жду. А если не приедешь, то с большим футболом попрощаешься».