Игорь Рабинер - Герои не нашего времени. Харламов, Тарасов, Яшин, Бесков в рассказах родных, друзей и учеников

В общем, сил и эмоций в Москве-80 было потрачено много, а команда в большинстве из спартаковцев состояла. И начался спад. Бесков продолжал неистовствовать. Тут-то все копившиеся конфликты и полезли наружу. Ну а чего можно было ожидать, если за 79-й и 80-й годы мы в общей сложности были дома 79 дней?! Остальное время — на сборах. Нервы были на пределе. Любой выходной мы, молодые, использовали по максимуму, стараясь взять от жизни все. Бескову люди звонили и рассказывали — кто, где, сколько…

В плане самоотдачи ко мне никогда придраться нельзя было. А вот по качеству игры у Константина Ивановича придирок хватало. Теперь-то понимаю, что он видел во мне определенные задатки и спрашивал больше, чем с других. По молодости казалось, что он ко мне просто придирается — а на самом деле, наверное, хотел таким образом вызвать злость, «вытащить» из меня как можно больше. Но я огрызался. А в итоге получилось так, что мы поднадоели друг другу, и любая маленькая вспышка могла привести к взрыву.

В середине 80-го года Бесков подходит ко мне: «Вагиз, говорят, ты хочешь перейти в ЦСКА?» Я был ошарашен, возмущен. «О чем вы говорите? Какой ЦСКА?!» На тот момент для меня существовал только «Спартак». А закончилось все тем, что после сезона, когда встал вопрос, куда уходить — в ЦСКА, «Торпедо» или «Динамо», — то выбрал армейский клуб, поскольку надо было служить. Вот и получилось так, как он и говорил. Но тогда-то у меня и мысли такой не было! То есть в глазах всех я соврал. И оттого еще больше внутренне бесился, что перед собой был чист, но доказать это было невозможно…

Момент, после которого я решил уходить, наступил во Львове. Для нас матч уже ничего не решал, а «Карпатам» победа была нужна кровь из носу, чтобы не вылететь. В тот день Бесков праздновал юбилей, 60-летие. Перед игрой он сказал, что стол для нас накроет. Мы же ему купили в подарок телевизор «Электроник» за 400 рублей. «Сони» с «Филипсами» тогда в Союзе не продавались…

В конце игры судья поставил пенальти после того, как мяч то ли попал, то ли не попал мне в руку. Мы проиграли — 0:1, и Бесков, когда мы дарили ему телевизор, заявил: «Не надо мне ваших подарков, банкета не будет, играли безобразно!» Короче, вразнос пошел, накричал.

А я был молодой, нахальный. Поднимаюсь по ступенькам в автобус и говорю: «Кто-то здесь обещал шампанское?» Это, конечно, наглость была, я на месте Бескова вообще бы кулаком засадил. Но меня тогда зло взяло, что он претензии свои в такой форме предъявлял. Потом приезжаю в Тарасовку, и мне чуть ли не уборщицы говорят, что я, оказывается, игру продал.

Тут вскипел и сказал себе: все. Написал заявление: «Хочу служить в рядах Советской армии». Пришел, объявил и ушел. Все просто обалдели. Играем последний тур с «Черноморцем», идет установка, и Бесков говорит: «У нас есть заявление Хидиятуллина об уходе. Попрошу его выйти из зала, потому что он уже не игрок «Спартака». Я выхожу, а он вдогонку говорит: «И, кстати, раз он предал интересы «Спартака» — значит, предаст и интересы сборной. Поэтому не считаю его больше игроком сборной страны».

В сборную я вернулся — полагаю, Колосков на него надавил. Вплоть до окончания подготовки к чемпионату мира в Испании мы с Чивадзе составляли твердую пару центральных защитников… »

И тут произошла беда — в последнем контрольном матче между первой и второй сборными страны Хидиятуллин столкнулся на поле с Федором Черенковым — корректнейшим из игроков, которых только знал футбол. Тем злее ирония судьбы: именно в этом столкновении Хидя получил тяжелейшую травму, после которой не только пропустил ЧМ-82, но и полноценно вернулся в большой футбол только через три с половиной года.

Тогдашний капитан «Спартака» Олег Романцев добавляет:

« Мог ли как капитан повлиять на Хидиятуллина, чтобы он не переходил в ЦСКА? Вагиз не глупее меня. Он принял твердое решение, и я не вмешивался. Хотя, возможно, мы все вместе и смогли бы повлиять на него, но не в той ситуации. Это случилось после игры во Львове, где «Карпатам», чтобы остаться в высшей лиге, нужно было победить. Мы проиграли, и один из помощников Бескова, приехав в Тарасовку, начал с садовниками разговаривать, а Вагиз это услышал. Дескать, Хидя игру сдал — хотя на самом деле судья назначил пенальти после того, как мяч ему в плечо попал. Четко в плечо. Да там с судейством хозяева всё решили, нам ясно было!

Но Хиде, естественно, было страшно обидно все это слышать. Тем более что в той игре — как сейчас помню — он был на голову выше всех в обеих командах. Бился, как лев. Он и так игрок великий, а тут еще и игра пошла! Представляете, каково после такого матча человеку все это слышать? Вот и принял такое решение, а я не стал вмешиваться, потому что понять его было можно. Вагиз сказал, что раз у руководства такое мнение, то он психологически больше не может в команде оставаться. И мы это решение уважали ».

А вернется Хидиятуллин после травмы в большой футбол в 1986 году… к Бескову. В «Спартак».

Валерия Николаевна говорит:

« Константин Иванович — профессионал и ради дела мог прощать. Для него уход Хидиятуллина был очень большим переживанием, да и я говорила, что это предательство. Ничего подобного Костя не ожидал. На Вагиза повлияла его тогдашняя жена, ныне супруга министра спорта. Камнем преткновения, если не ошибаюсь, стала квартира, которой она была недовольна.

Но когда Хидиятуллин получил травму и оказался не у дел, Бесков вернул его, вылечил и дал шанс. Игрок его использовал, да так, что Костя его, 35-летнего, в 94-м пригласил и в «Динамо». Забыть обиду мужу было непросто. Но мы вдвоем сумели это сделать. Потому что так было нужно для футбола ».

Заметьте — «мы вдвоем». То есть роль Валерии Николаевны в таких решениях тоже не нужно недооценивать.

Сам Хидиятуллин, которому год пришлось водить танки (!) на Украине, рассказывает о драматичном возвращении:

« Командующий Львовским военным округом Беликов, дикий футбольный болельщик, когда я в очередной раз отказался играть за СКА (Львов), отправил меня водителем танка в Житомирскую область. Я к этому отнесся легко, потому что незадолго до этого у нас состоялась встреча с Бесковым. И Константин Иванович сказал, чтобы я написал заявление о переводе в воинскую часть, потому что оттуда «Спартаку» будет легче меня вытащить, чем из футбольной команды. Я послушался.

И все-таки мне хотелось в футбол играть, а не танками управлять. Месяц проходит — Бесков меня не вытаскивает. Третий, пятый, восьмой — то же самое. Год почти прошел, когда я позвонил командующему и сказал: «Простите засранца, был не прав». И через два часа за мной уже приехали, чтобы везти обратно во Львов.