Роман Гуль - Я унес Россию. Апология русской эмиграции

Кроме того, в Берлине часто бывали (как теперь называют) «персональные» выставки живших тут русских художников: Бориса Григорьева, Ивана Пуни, Георгия Лукомского, Эль Лисицкого, Н. Миллиоти, Ксаны Богуславской, Павла Челишева, сделавшего позже международную карьеру. Константин Терешкович в Берлине, по-моему, не выставлялся (был очень молод и нищ), но зато позже «завоевал» Париж. Выставлялись в Берлине: Марк Шагал, Л. Зак, В. Боберман. Не помню, были ли «персональные» выставки А. Худякова, Г. Пожедаева, А. Андреева, Любича, Л. Бермана, Г. Гликмана. Одним словом, русские художники за рубежом — как и русские ученые и писатели — были на высоте. И внесли свой вклад в мировую живопись.

Не говорю уж о том, что Василий Кандинский «гремел» тогда на всю Германию (да не только «на Германию», его знал весь «живописный мир»). В городе Дессау по его проектам, говорят, строились какие-то особые дома («абстрактные», наверное?! Жалею, что не видел!). Вместе с Кандинским видное место в живописи Германии заняли Алексей Явленский (бывший поручик русской армии) и Марианна Веревкина (в былом дочь генерала, коменданта Петропавловской крепости). Еще в 1909 году в Мюнхене они создали «Новое художественное общество», куда входили: братья Давид и Влад. Бурлюки, В. Денисов, В. Бехтеев, М. Коган, А. Могилевский и Вл. Издебский, которого я встречал в Париже 30-х годов. Большинство этих русских художников были либо беспредметники, либо сторонники полупредметного символизма. В нацистской Германии их картины были запрещены как «декадентские». Такая же судьба ждала бы их и в ленинской РСФСР. «Люблю все, чего нет», — писала в дневнике Марианна Веревкина, как бы перекликаясь этим с Зинаидой Гиппиус — «Хочу того, чего нет на свете». В 1920-х годах все русские художники (разных направлений) за рубежом образовали один свободный «живописный» поток большой силы.

1 декабря 1922 года при американской ИМКА открылась (как продолжение петроградской «Волъфилы») «Русская религиозно-философская академия в Берлине». Речь на открытии произнес Н. Бердяев — «О духовном возрождении России и задачах Религиозно-философской академии», Кроме него говорили С. Франк, Л. Карсавин. Курсы при Академии были: Н. Бердяев «Философия религии», Ф. Степун «Средневековое миросозерцание», Ю. Айхенвальд «Философские мотивы в русской литературе», И. Ильин «Миросозерцание и характер» и «Философия искусства», С. Франк «Греческая философия», В. Сеземан «Этика», Н. Арсеньев «Античный мир и раннее христианство», Б. Вышеславцев «Курс истории новой философии» и другие. Устраивались в Академии и отдельные выступления. Так, Бердяев читал доклад «Демократия и социализм как проблемы духа». В прениях участвовали С. Гессен, Ю. Ключников, И. Ильин, Ф. Степун, Б. Вышеславцев, С. Франк и другие. Б. Вышеславцев выступил с докладом «Русская стихия у Достоевского». В те годы в Берлине устраивалось много публичных лекций. Упомяну хотя бы некоторые.

Ф. Степун — «Освальд Шпенглер и закат Европы», известный монархист Евгений Амвросиевич Ефимовский — «Пути России». Ефимовский был прекрасный оратор, подстать Степуну, только иного (адвокатского) стиля. В прошлом — известный московский адвокат, член «Общества славянской культуры», член к.д. партии (ее правого крыла), в эмиграции Е.А. стал бесповоротным монархистом-националистом. Я его хорошо знавал еще по Москве, когда был студентом. Он меня даже пригласил однажды быть его секундантом на долженствующей состояться дуэли (он влюблен был в девицу, которую я с детства хорошо знал и в их доме мы оба бывали). Дуэль, увы, не состоялась, а мне очень хотелось «быть секундантом» («Теперь сходитесь…»). Монархисты в Берлине редко устраивали публичные выступления, одно «О февральской революции» я помню, выступали «знаменитый» Н. Е. Марков 2-й, Д. Б. Кузьмин-Караваев, С. С. Ольденбург, А. М. Масленников и Н. Н. Чебышев. Не монархисты, в смысле открытых выступлений, были гораздо плодовитей. В «Союзе русских журналистов и литераторов» выступали: Е. Д. Кускова с докладом об истории «Помгола» (Комитета помощи голодающим), о том, как большевики членов «Помгола» разогнали, а кое-кого и арестовали, пришив «фантастические» обвинения; выступал известный социолог Питирим Сорокин, престарелый Вас. Ив. Немирович-Данченко, ненавидевший всю революцию до остервенения. В «Союзе русских присяжных поверенных» выступали с докладами на темы права А. Гольденвейзер, Фальковский, Б. Гершун, Г. Бемме и другие. И. А. Ильин читал публичную лекцию «Родина и гений» (о Пушкине). В «Клубе еврейской национальной молодежи из России» известный лидер сионистов Владимир Жаботинский читал доклад «Бялик и юность». Артисты МХТ, не вернувшиеся в РСФСР, — Массалитинов, Краснопольская, Егорова и другие выступали с чтением Достоевского — «Вечер образов и мыслей Достоевского». Часто с публичными лекциями на философские темы выступал некий «приватгелертер» М. Шварц, давний берлинский эмигрант. Выступал Семен Юшкевич с чтением своих вещей. В «Обществе русских врачей» (где насчитывалось 139 членов) читались медицинские доклады. В еврейско-русских кругах нашумел доклад выдающегося мыслителя и писателя, автора книги «Сумерки Европы», написанной раньше Шпенглера, но не опубликованной в России из-за революции, Григория Ландау — «Россия и русское еврейство». Помню, после этого доклада в «Петрополисе» Я. Н. Блох мне, смеясь, сказал: «Знаете, как теперь называется Григорий Ландау?» — «Как?» — «Ответственный еврей!» — «Почему?» — «Да ведь он же считает евреев в большой мере ответственными за революцию…» Ландау писал: «Когда грозный бунт в эпоху непосильных военных напряжений потряс страну и сбросил всю государственную иерархию — к власти подошли единственные организованные силы, оказавшиеся созвучными тенденциям развала, именно идеологии и партии революционные, социалистические. В них огромное место занимали евреи; тем самым евреи приблизились к власти и заняли различные государственные „высоты“ — пропорционально не их значению в России, а их участию в социалистических организациях. Но далее, заняв эти места, естественно, что — как и всякий общественный слой — они уже чисто бытовым образом потащили за собой своих родных, знакомых, друзей детства, подруг молодости… Словом, попытка ввести социализм не только выдвинула на верхи еврейских отщепенцев, уничтожив органическую хозяйственную жизнь еврейства, она бросила его на милость и на поживу советовластия. Отсюда сугубое количество евреев в советском аппарате, отсюда реакция негодования и ненависти со стороны окружающих…» Ландау погиб в Прибалтике, в Либаве, от рук нацистов.

Было «поэтическое» выступление петербургского Цеха поэтов — Г. Адамович, Н. Оцуп, И. Одоевцева, Г. Иванов. Выступал Андрей Белый (о нем я уже говорил). Выступал Илья Эренбург, Но касаясь писателей, я лучше расскажу о двух писательских объединениях — «Клуб писателей» и «Дом искусств». О «Клубе писателей» изнутри рассказать не могу, потому что там ни разу не был. Его основали «маститые», и молодежи там было мало.