Константин Булгаков - Братья Булгаковы. Том 3. Письма 1827–1834 гг.

В концерте вижу знакомца вашего Демидова. Поклонились друг другу; только вдруг он подбегает к моему стулу: «Я видел вашего сына во Флоренции; он прекрасно себя чувствует, я только что из Флоренции». Манычар хохочет, я его поблагодарил за известие. Смотрю – через четверть часа опять подходит с известием: он меня принял за Хитрова. Просил комиссии к тебе, едет в Москву. Это бывший артиллерист, кажется, полковник.

Константин. С.-Петербург, 16 июня 1832 года

Добрый Рушковский кончил свою жизнь. Я получил о сем известие 9-го числа. Вот ответ моего благодетеля на мое письмо, оно от 10-го. По сему наименованию и по почерку узнаешь, что оно от князя Александра Николаевича. Теперь можешь и ты его назвать своим благодетелем, я же никогда не забуду драгоценнейший опыт сей его ко мне милостей и дружбы. Нужно ли теперь отвечать мне на твое письмо или только с тобою в душе возрадоваться? Бог тебя не оставил за твое доброе сердце и за все претерпенное. Ты пишешь, что место Рушковского тебя бы воскресило: так воскресай же, принеси благодарение Всемогущему! Все твои заботы кончились, нужда пропала, не будешь в неприятности и с унынием ожидать завтрашнего дня, и всех будущих, и всем сим обязан ты доброму моему князю. Для меня это истинно са мая счастливейшая минута в моей жизни, и я оживаю, и на будущие дни смотрю со спокойствием, которого давно не ощущал. Я уже не говорю о своих заботах, но главнейшая, твое положение, как камень лежала у меня на сердце. Теперь легко, благодарение Всевышнему. Он услышал мои моления о главнейшем; может быть, услышит и другие. Радости своей не стану тебе описывать, она в душе моей; но ты суди об ней по своей собственной, и я думаю, право, можешь еще прибавить несколько. Жертвую тебе письмом князя; я поцеловал бы руку, которая его писала. Храни его в память дня, где началось наше счастье.

Не стану говорить об обязанностях, которые тебе предстоят: это было бы усомниться в собственном моем усердии и в наших правилах; как то, так и другие у нас общие. О делах после.

Я изготовил указ к подписанию. Государя здесь не было. Он только вчера утром возвратиться изволил, а ввечеру я получил от своего князя записку следующего содержания: «Император находит, что было бы лучше вашему брату явиться тотчас сюда, чтобы вы его здесь наставили, и он бы подготовился к месту, ему назначенному. Подписание указа приостанавливается до его прибытия сюда».

Следовательно, мой милый друг, тебе надобно, не теряя ни малейше времени, если только твой глаз допустит, приехать сюда, выдумав какой-нибудь претекст для сего вояжа; только умоляю тебя: не вверяй никому , разве только одному Фавсту, настоящей причины, и пуще всего – не сказывай о своем назначении никому, кроме Наташи, ни даже Волкову, ни Черткову, ибо сим можешь дело свое испортить невозвратно. Ради Бога, не теряй времени: и потому, что на сие есть высочайшая воля, да и для собственной своей пользы. Ты понимаешь, что ищущих и охотников множество. Слава Богу, что я успел, посредством доброго князя, всех предупредить и получить соизволение для тебя; но терять времени не должно, надобно, напротив, скорее кончить и тогда уже со спокойным сердцем радоваться и наслаждаться Божией милостью. Не давай никак чувствовать никому в Почтамте, ни в дороге, о будущем твоем назначении. Злые люди всем могут воспользоваться, чтобы повредить; а где их нет?

Записка князя А.Н.Голицына К.Я.Булгакову 10 июня

Ну что ж, мой милый друг, я очень доволен: император согласился, чтобы ваш брат заступил место г-на Рушковского. Изготовьте указ на подписание его величеству. Император едет завтра поутру сопровождать великих княгинь, а после из Ревеля воротится сюда 14-го после полудня.

Примите меры к тому, чтобы все было в порядке на дороге. Князь Меншиков, Бенкендорф и Адлерберг его сопровождают.

Константин. С.-Петербург; 17 июня 1832 года

Вчера долго у нас сидел Поццо, а там князь Петр Михайлович, который спрашивал, кто на место Рушковского. – «Не знаю еще». – «Вот бы брату: это место совсем по нем, и верно, в Москве все рады будут; я бы, хоть и не московский житель, но душевно бы порадовался». Я отвечал: «Буду о сем стараться». Всем даю тот же ответ.

А. Я. Булгаков пробыл два месяца в Петербурге и затем вступил в должность московского почт-директора; это место он занимал много лет сряду; до глубокой старости. Его сменил уже в 60-х годах почтеннейший Николай Степанович Кожухов; и, кажется , при нем отошла в казну плата издателей газет и журналов за почтовую рассылку; до того предоставляе мая почт-директорам на их содержание.

Константин. С.-Петербург; 20 августа 1832 года

Вчера мы все были обрадованы твоим письмом из Померании. Спасибо тебе. Радуюсь, что у тебя общество не скучное и мадам молчаливая. По моему расчету, ты послезавтра будешь во Всесвятском, а дней через шесть вступишь в должность. Благодарю за извещение о гостинице; ожидаю того же и о других. В Померании, однако же, государь заметил что-то на лестнице, видно, не чиста была. Нового ничего не слышно, кроме смерти Моренгейма, который прежде потерял рассудок. Вчера обедал с ним у Воронцова Николай Николаевич Новосильцев. Он сказывал, что сумасшествие его состояло в том, чтобы быть королем Краковским. Жаль его, был человек умный и честный.

Воспитанник Рушковского писал к Щербинину, что покойник уверял его, что есть пакет, в коем его распоряжения, и показал, где он хранится; между тем ничего не нашли. Поговори с ним. Все это для меня странно. Хорошо ли искали в бумагах его? Пересмотри-ка ты сам еще раз. Говорят, но это в городе, что князь Сергей Гагарин хочет оставить театры после открытия нового.

Константин. С.-Петербург, 22 августа 1832 года

Шесть лет, как мы были в Москве и в Кремле, с тысячами, молились за ангела нашего, которому с тех пор обязаны своим спокойствием и благополучием. В этот день ты должен был приехать на свое новое место: это отличное предзнаменование. Помолясь у Троицы, вступай с Богом в должность. Да благословит Он тебя на все доброе!

Графиня Воронцова отправилась вчера. Утром мы с женой заезжали с ней проститься, нашли там всех приятелей собранных, и вместо одиннадцати едва могла уехать в 3 часа.

Третьего дня приехал Закревский, днем ранее, чем полагал. Это по твоей милости он преступил правила своей аккуратности. Ему дорогой где-то сказали: от тебя поклон с прибавлением, что графине лучше. Так как он не знал о ее болезни, которую от него скрыли, то и перетрусился, полагая, что лучше значит, что она была больна, и ну торопиться сюда.

Константин. С.-Петербург, 24 августа 1832 года

Князь Александр Николаевич (сегодня мой доклад) спрашивал про тебя и рассчитывал, когда ты в должность вступишь. Он заявил, что будет тебя просить о вручении денег его племяннику, которые и пришлет к тебе прямо, и вообще будет к тебе обращаться со своими комиссиями, как, бывало, к Рушковскому. Я уверил его, что ты так же будешь их исполнять усердно, как Иван Александрович.