Константин Булгаков - Братья Булгаковы. Том 3. Письма 1827–1834 гг.

Государь приказал еще две станции устроить на Московском тракте, когда шоссе будет кончено. Одну – между Медным и Торжком в деревне Миронеж, а другую – между Торжком и Выдропуском в деревне Будове. Тут теперь станции очень длинные.

Константин. С.-Петербург, 14 октября 1832 года

Вчера, по обыкновению, собралось к нам несколько человек. Жена целый день пролежала и прострадала от ужасной боли: у нее нервический ревматизм; стало, я один ухаживал за гостями, в числе коих был и князь Петр Михайлович. Вдруг за ним прислали из дворца, а около одиннадцати часов пушечные выстрелы из крепости возвестили благополучное разрешение от бремени государыни императрицы. Мы ну считать выстрелы, кои более и более продолжались; между тем послал я с Дмитрием Волконским почтальона узнать, что Бог даровал России? Почтальон прискакал с известием, что родился великий князь и назван Михаилом. Ну, слава Богу, у всех сердце отошло, все успокоились, ибо сей год много слышно о не совсем благополучных родах.

Старуха Вяземская так вчера была плоха, что ежеминутно ожидали ее конца.

Константин. С.-Петербург, 25 октября 1832 года

Вчера обед у Голицыных был хорош, только длинен, как всегда свадебные бывают, а Голицын еще звал на обед же завтра брата молодого, он же и посаженый отец. Я сидел возле Толстой, племянницы вашей княгини Хованской, которую видал я красавицей у покойного князя Василия Алексеевича. Много с ней говорил о Москве и о мадам Кросс, которую она называет своей маменькою. О вечерних гостях вот список, а от молодой – карточку. Ну, столько набралось, насилу рассадили. Мы с Сашкой вдвоем хозяйничали. Он очень внимателен ко всем, отчего его любят. Как разъехались все, Панкратьеву захотелось есть, принесли холодного жаркого, тут еще остались наш Норов и Икскуль, да и проболтали о Грузии до половины третьего часа.

Вчера послал тебе от Вяземской пакет. Если будет часто такие посылать, то немного от нее казна получит дохода. Ее обокрали между Тосной и Ижорою. После нашли сундук во рву с разбросанными бумагами и книгами, но прочее еще не отыскано. В одну ночь между этими станциями, кроме нее, еще у двоих отрезали сзади сундуки. Я писал к губернатору.

Константин. С.-Петербург, 28 октября 1832 года

Прежде всего обрадую тебя известием, что князь Вяземский назначен вице-директором Департамента внешней торговли. Тут положены двое: один – Ореус, а другой – будет князь Петр Андреевич. Я очень за него рад.

Надобно по почтовой части заводить все полезное. Здесь тебе Прянишников показывал наш порядок в разноске писем. С некоторого времени велел я сделать два штемпеля, утренний и вечерний, и образовал часть эту иначе; я бы советовал и тебе то же перенять для Москвы, для чего и посылаю тебе все бумаги, до сего устройства касающиеся.

Худо, что по мостовой дороге шалят, даже и около Москвы, в Черной Грязи и в Москве, где обокраден транспорт велосиферов [поспешных дилижансов]. Плохо, видно, смотрели губернаторы.

Константин. С.-Петербург, 1 ноября 1832 года

До сведения моего дошло, что в Почтамте беспрестанно приписывали к почте, давая особую повозку, чиновников, ехавших в отпуск, и так, что иные даже ездили с женами и детьми. Это строжайше запрещено, особливо находящимся при почте посторонним людям. В пример мне ставили служащего у вас Брянчанинова, который несколько раз в году так ездит. Не знаю, бывало ли это при Рушковском и во время управления Трескина, но искренно прошу, чтобы этого никак не допускалось, не только чтобы баб и посторонних людей, к почтовой службе не принадлежащих, возили с почтами, но чтобы отнюдь не давали особливых повозок, за которые казна должна платить, точно как бы выдавала она прогоны. С почтой отправлять чиновника можно, но тогда пусть он садится как почтальон, где ни попало, и еще за почтою наблюдает. Это им надобно непременно и тотчас прекратить везде. Я напишу инспекторам, что они будут за неисполнение правил отвечать.

Константин. С.-Петербург, 2 ноября 1832 года

Князь мне прочитал твой ответ к нему на письмо его по высочайшему поручению. Я душевно рад, что государь принял милостиво твое поздравление, которое точно было немного дерзким. Одни чувства натурально не дают прав писать, иначе бы миллион писем он получал; но принято милостиво, так и хорошо.

Константин. С.-Петербург, 5 ноября 1832 года

Вот в чем дело, и дело доброе. Мальцова крестьянин сделался хорошим автором, сочиняет прекрасные басни, из коих можешь прочитать одну в одном из последних номеров «Академических ведомостей». Российская Академия удостоила его медалью, а теперь хлопочет об освобождении его от крепостного состояния, о чем и пишет президент ее Шишков к Мальцову в прилагаемом у сего письме. Доставь это письмо верно, и если знаком с Мальцевым, то способствуй к успеху просьбы Академии. Она даже предлагает его выкупить, если не согласится отпустить безденежно.

Константин. С.-Петербург, 8 ноября 1832 года

Вот новости сегодняшние: Бенкендорф пожалован графом. Орлов мне сказывал, что в такое же достоинство возведен Павел Васильевич Кутузов, а граф Сакен – в княжеское.

Княгиня Софья Григорьевна Волконская и княгиня Белосельская пожалованы в статс-дамы. Во фрейлины: дочь генерал-адъютанта Депрерадовича, дочь егермейстера графа Шувалова, дочь барона Фридрихса, княжна Гагарина, племянница князя Меншикова и дочь Рибопьера.

Комендант Сукин и Григорий Вилламов получили орден Св. Владимира 1-го класса. Обер-камергеру графу Головкину – табакерка с портретами их величеств, военному генерал-губернатору Эссену – перстень с портретом.

Константин. С.-Петербург, 11 ноября 1832 года

Все приезжие из Москвы только и говорят о маскараде, который будет у тебя для всего города в день твоих именин, что все делают карнолины, составляют кадрили и проч. Я опровергаю огромность этого праздника, как они говорят; но нет, не уймешь – барабанят, да и только. Признаюсь, что мне не совсем приятно, тем более, что, вероятно, из мухи делают слона. Тут добрые люди скажут, пожалуй: вот разбогател, тотчас принялся за пиры и т.п. Как не говорят, так лучше. И дом-то отделываешь особенно для этого дня, да и бог знает чего не прибавляют. Ну уж кумушки!

Константин. С.-Петербург, 17 ноября 1832 года

Государь распространил графское достоинство на племянника Бенкендорфа, сына покойного его брата, от чего наш Бенкендорф в восхищении, не имея сам сыновей; милость государя, явленная к его заслугам, останется в роду, иначе бы с ним умерла.

Вчера был у великой княгини с полчаса. Приняла весьма милостиво, дала мне известие о вас, а после спрашивала, не имею ли свежего чего-нибудь из Москвы; о многом изволила разговаривать и отпустила меня, как обыкновенно, исполненным благодарности и восхищения.