Константин Булгаков - Братья Булгаковы. Том 3. Письма 1827–1834 гг.

Александр. Москва, 6 января 1833 года

Как прекрасно это слово государя, сказанное Карадори: «Ну как, мадам, как вы себя чувствуете среди тридцати трех тысяч моих друзей?» Как много заключают в себе слова сии! Как они изображают прекрасную душу Николая I! Не скажет, не может это сказать государь, который не уверен, что он делает все, что в силах его, чтобы видеть счастливыми подданных своих, чтобы быть ими любимым. Мы восхищались прекрасными словами государя. Вот слова, вот вечер, которыми мадам Карадори сможет щеголять всю жизнь свою.

Вот и Обресков. Этому везде хочется попасться. Вздумалось ему баллотироваться в президенты в купеческую управу; бездна там охотников, потому что 17 тысяч жалованья. Многие сенаторы баллотировались, и Каверину положили 4 избирательных и 80 с лишком черных шаров. Как бы и Обрескову не иметь такой же триумф. Теперь хочет быть старшиною Благородного собрания и просит ехать ужо поместить его в моей записке. Пожалуй, но моего одного голоса недостаточно.

Константин. С.-Петербург, 9 января 1833 года

Вчера ездил я во дворец по случаю Думы Аннинского ордена. Государь приказал, чтобы все кавалеры ездили, и подлинно, собралось, я думаю, около полусотни. До трех часов пробыли, и из тридцати кандидатов пятерых только успели баллотировать, в числе их – почтового и одного чиновника из канцелярии князя нашего. Конечно, если что подкрепляет и утешает меня при беспрерывных трудах и при душевных иногда скорбях, от коих я не изъят, то это милостивое со мной обращение государя – всякий раз, как имею счастие его видеть. Так было на балу, так было и в маскараде. Я еще не так сказал тебе насчет первого. Я говорил с Бенкендорфом, – чувствую вдруг, что мне кто-то сильно дует в затылок; обернувшись, вижу государя, который взял меня за руку и начал со мною разговор, как я тебе передал.

Александр. Москва, 9 января 1833 года

Ну, видно, мат пришел Махмуду. Посмотри, коли не наш же великодушный государь спасет его от гибели, забывая его прошедшее вероломство. Здесь слухи, что султан сел на пароход и отправился в Одессу, под покровительство Воронцова, то есть России. Сие было бы не так глупо.

С ним мы не сделаем то, что англичане сделали с Наполеоном, отдавшимся им безусловно в руки. Чтобы взять визиря в плен, надобно, чтоб низвержение было ужасно, ибо у визирей не палочницы под седлом, а арабские жеребцы, кои вывезут хоть кого.

Получив твое официальное письмо с деньгами (на которое особенно тебе отвечаю), я тотчас поехал к княгине Четвертинской вечером, нашел мужа в халате в кабинете, а возле него и княгиня, и дети у камина. «Не желаете ли откушать чаю? Хотя надобно выпить шампанского». – «Шампанского? Отчего же?» – «Оттого что сегодня ровно 22 года, как мы поженились». Стало, я кстати приехал. Отдал княгине пакет с деньгами и письмо князя Петра Михайловича, в чем посылаю тебе и расписку.

С сей почтою прислал великий князь Михаил Павлович при письме алмазные знаки Св. Александра Невского для Н.И.Демидова. Спеша к Четвертинской, я к нему сам не поехал, а написал ему поздравление и послал знаки с Ник. Ивановичем Похвисневым, приятелем его.

Александр. Москва, 12 января 1833 года

Приехал опять сюда богач этот князь Друцкой-Гурко, что женат на дочери В.В.Энгельгардта, давать праздники. Нанял огромный дом графа Маркова на Никитской, но так холодно и столько больных в городе, что он бал свой пятничный, то есть завтрашний, отменил.

Есть у вас одна бедная старушка, – сделай одолжение, пошли к ней мой пакет, при сем прилагаемый, и чтобы отдали ей в руки самой, но не говоря, от кого он. При сей верной оказии посылаю тебе и 140 рублей, накопленные для твоего какого-то грека. Я тогда же набрал в один день 110 рублей, да и стал в пень; вчера накопил еще 30 рублей и посылаю тебе все 140 рублей, а ежели после что-нибудь накоплю, то доставлю тебе.

Александр. Москва, 13 января 1833 года

При сем просим все у тебя совета. Вот в чем дело: у княгини Екатерины Ал. Долгоруковой есть прекрасная игрушка – искусно сделанный из эмали с драгоценными каменьями червяк; его заводят, и он, как живой червяк, пищит и ползает. Княгиня подарила это Ольге, которая желает поднести это которой-нибудь из великих княжон или императрице самой. Можно ли это сделать? Я чаю, тебе скажет откровенно князь Петр Михайлович, уместно ли это. А вещица прекрасная, времен Людовика XIV, и вывезена была в Россию дедом княгини Е.А. Ольга никак не ищет возвратного подарка, а желала бы только, чтобы было это угодно государыне. Это может послужить подарком на Пасху. Дишка покажет тебе механизм, а тебе совершенно предоставлено решать, что делать с червяком.

Вот и официальная бумага за подписанием всех старшин, коей они меня уведомляют, что я избран по большинству в старшины Собрания.

Константин. С.-Петербург, 23 января 1833 года

Третьего дня были мы с Долгоруковым на балу у князя Кочубея, в два часа я его там оставил и уехал домой (у меня болела голова). Великий князь после болезни был первый раз на балу. Его высочество похудел и несколько бледен. Мы с ним много говорили, я сказал ему о приезде Долгорукова; жаль, что он тут не случился, а то бы мог представиться. После пошли мы с великим князем вниз к Загряжской, а там он уехал. С государем я не говорил, только при проходе в польском удостоился милостивого поклона. Бал был и хорош, и весел; мне сказывали, что до пяти часов продолжался. Вчера утром ездил я в Думу подписывать журнал и доклад государю, а после обеда ездил в Эрмитаж.

Константин. С.-Петербург, 26 января 1833 года

Вечером на балу графа Нессельроде, который был отличный, государь два раза изволил со мною весьма милостиво говорить. Я сказал, на вопрос о моих московских, что ожидаю сестру с Катей ежеминутно. Государь отвечал, что очень им рад; спросил: правда ли, что Катя еще похорошела? «Слышно так, ваше величество, а скоро сами удостоверимся». Изволил ее хвалить. Я сказал также, что Долгоруков здесь. – «А Ольга?» – «Она в таком положении, что нельзя было ей ехать». – «Опять? Жаль, что не будет. Они, кажется, даром времени не теряют». Много спрашивал о ходе городской почты. Спрашивал, зачем я не танцую, тогда как старший брат охотник. – «Я вам за это отвечаю. Он тонок». – «Да ты разве толст? Ничего нет лишнего».

Великого князя я просил о переводе Варлама в гвардию. Очень милостиво принял мое ходатайство и тотчас тут же с Чичериным устроили, что, по обыкновению, его прикомандируют к лейб-гусарскому полку, а там и переведут. Я уже сегодня Янку послал к Чичерину. Очень рад, что все это устраивается понемногу.

С Волконским говорил о представлении, уверял его, что, верно, не позже как сегодня приедут. Он мне сказал: «Уведомь тотчас меня, а Павел Васильевич пусть тотчас едет к моей теще княгине Александре Николаевне просить о представлении; там можно будет так устроить, что представим его и Катю перед самым балом в субботу». Это ладно; только суббота послезавтра, а их еще нет!