Константин Булгаков - Братья Булгаковы. Том 2. Письма 1821–1826 гг.

Александр. Москва, 9 июня 1825 года

Воронцов хочет непременно ехать на Воробьевы горы, кой-куда еще, а обедать будем мы на прощанье вдвоем у него. Корсаков был вчера в восхищении. Воронцов, узнав от меня, что Корсаков был очень дружен с графом Семеном Романовичем, захотел старика навестить; тот так обрадовался, что болезнь прошла, не знал уже как угостить.

То-то защеголяет Ферроне в голубой своей ленте. А у вас давятся да вешаются; жаль мне бедного Дубровина, но сие можно было предвидеть. Помнишь его странности? Полетику поздравляю с табакеркой, английские подарки полновесны, и 10 тысяч, право, годятся.

Александр. Москва, 10 июня 1825 года

Вчера вечером, как обыкновенно, собрались мы к Чернышевым, и все отъезжающие: они сами, Виельгорский, Шварценберг, Альфьери (два последние едут завтра), Вяземский. Этот берет с собою четырехлетнего сына своего Павлушу, – странная мысль! От вас поедет он в Ревель брать морские ванны.

Здесь нашел я совершенную ярмарку: приезжают, уезжают, прощаются, болтают, укладываются, пишут и проч. Воронцов вдруг вспомнил, что есть тетка его жены Шепелева, у которой он забыл быть. Садится в карету и скачет к ней. Все это хлынуло вон, остался я один со стариком Рагозиным; он ходит по комнате, а я принимаюсь к тебе писать. Ну, пропасть же объездили мы с Воронцовым домов; увижу, вспомню ли всех: Юсупов, Меншиков, Зинаида Волконская, Небольсина, Постников, Шаховской,

Омельяненко, Шульгин, Орлов, Щербинина, Клаузен, Яковлев, Корсаков и множество, коих еще не припомню. Были мы также вчера у Лухманова в магазине, магазине Свирловской фабрики, где купил он себе черного сукна на фрак и зеленого на мундир, коими хочет хвастать в Англии; и подлинно, сукно прекрасное, только очень дорого; все-таки лучше, чтобы денежки оставались дома, нежели шли в чужие края. Я не знаю, как Постников пойдет в Сенат, так он напробовался превосходного вина «Аликанте», которое Воронцов раскопал в своем здешнем погребе; он стал красный, но не как петух, у которого есть и белое, а красный, как петушиный гребень.

Александр. Москва, 12 июня 1825 года

Что-то, право, опустело с отъезда Воронцова! Так и тащит меня на Никитскую [дом на Большой Никитской, унаследованный графом М.С.Воронцовым от его тетки, княгини Дашковой, ныне – Московская консерватория]. Из Киева обещался мне писать. Как, должно быть, приятно жить неразлучно с таким человеком! Я его еще более люблю за любовь его к тебе. «Ну как, есть ли у вас известия от Али-паши? Каков гордец, мерзавец!» Меншиков слушал с удивлением: «Известия от Али-паши? Так мне разве приснилось, что он умер уже много лет назад?!» Воронцов ну хохотать: «Я называю Али-пашой его брата, ибо это злодей, коему я не знаю равных».

Завтра едут к вам Виельгорский, Щербатов, князь Николай Григорьевич и Вяземский. Кстати, для твоего сведения. Воронцов просил меня доставить письмо от графини к Вяземской; я это исполнил, и княгиня, которая все выболтает, удивлялась церемонному тону письма графини: «Она мне писала всегда «моя милая княгиня», а теперь называет меня «госпожой княгинею»; ничего не понимаю, это все из-за сплетен. Вам ничего не известно?» – «Ничего»; а очень знаю, что Воронцов желал, чтобы сношения с Вяземскою прекратились у графини: он очень сердит на них обеих, особливо на княгиню, за Пушкина, шалуна-поэта, да и поделом. Воронцова пожелала помочь его бегству из Одессы, искала для него денег, лодку. Есть ли в том здравый смысл?

В последнее утро Вяземский посылает спросить, когда может графа застать; но этот отвечал, что его не будет целое утро дома. Тот понял и больше шагов не делал; а жена, видно, понимать не хочет, что она куролесница.

Пришел человек сказать, что Князев (тестя) любимый лакей Абрам – помнишь, что очень походил на князя Дашкова, – да еще конторщик княгини Елены В., оба вдруг и в ту же минуту упали мертвыми от удара. То-то князь перетрусит! Кроме того, брат княгинин Сергей Васильевич Толстой был вчера опрокинут в дрожках, и ему вывихнули руку и плечо, весь в лубки связан. Сын его Василий, адъютант князя Дмитрия Владимировича, все еще живет в Дубровицах, играя роль Хадсона Лоу и ожидая дальнейших приказаний. Он ходит всякое утро к Мамонову – увериться в его существовании, а этот ему говорит всякий раз: «Убирайтесь вон! Вы мне с вашим князем надоели».

Александр. Москва, 15 июня 1825 года

Письмо твое очень меня обрадовало, во-первых, за старика Варлама. Он и так обожал государя всегда, но теперь милость сия новая должна его совершенно воскресить. Пенсион этот нешуточный для такого чина, да притом долго ли он послужил России? Слава Богу, государю, Воронцову, а особенно тебе. Надобно всегда идти к источнику всего, а источник всего хорошего в этой семье – это ты. Им должно всем молиться на портрет твой. Ты счастие дочери взял на свои руки, ты пристроил сына к бесценному человеку, ты другого сына воспитываешь, ты слепому отцу доставляешь безнуждное содержание! Как не жить в Кишиневе десятью тысячами рублей! Я очень рад за старика, поцелуй и поздравь за меня Марицу.

Превосходительство Северина очень меня порадовало, буду ему писать. Скоро вышел очень, но хорошему хорошее и подобает. Я, получив письмо твое, вспомнил, что суббота, что папа его в клубе всегда обедает; я поскорее ему записку намарал с поздравлением; старик был в восхищении от известия, брался то за перо – мне записку писать, то за шляпу – ехать ко мне. Велел насказать множество приветствий, но все это не может сравниться с сыном генерал-майорского ранга, звал в клуб на шампанское, но я обедать дал слово милым соседкам Чернышевым. Поздравляю душевно Северина, теперь дай Бог скорее соединиться ему с ее превосходительством невестою своею.

Александр. Москва, 16 июня 1825 года

По милостям, последовавшим в Варшаве, видно, что государь был доволен своим там пребыванием.

Так Северин и камергер еще? Это славное отличие, ибо даст ему входы во дворцы. Не скоро же его выпишете вы из Павловского. Состояние жениха самое счастливейшее, одно звание отца еще приятнее; надеюсь видеть его и в этом, и скоро [140] От второго брака своего с девицею Мольтке Д.П.Северин детей не имел, как и от первого (со Стурдзою). . Очень его благодарю за память обо мне.

Счастлив же Шульгин у вас при самом вступлении: все его предместники жаловались на тесноту обер-полицеймейстерского дома, но все жили в нем кое-как, а этому дали тотчас новую квартиру. Напрасно уморили у вас Шаховского: он живехонек. Я встретил его еще вчера, очень здорового, и ужо будет он читать у Чернышевых какую-то новую свою комедию, а чем самому умирать, верно, нас всех будет морить со смеху.

Мамонов точно, в свой период бешенства, хотел прибить Толстого; этот требовал помощи офицера, который в Дубровицах (деревня Мамонова) с командою, но получил отказ, не имея на то письменного приказания от князя Дмитрия Владимировича. Толстой адресовался к дивизионному командиру Потемкину, но этот не дал; а так Толстой приехал сюда взять от князя Дмитрия Владимировича приказание на письме действовать силою. Толстой жизни не рад, что имеет эту комиссию, и все это должно кончиться нехорошо.