Константин Булгаков - Братья Булгаковы. Том 2. Письма 1821–1826 гг.

Москвою очень доволен государь и три раза благодарил князя Голицына за все, что наделано в городе в столь короткое время. Думают, что государь поедет ужо в Свирлово. Когда купцы поднесли ему хлеб и соль на серебряном блюде, то он сказал: «Благодарю вас, но на что блюдо это?» Глава отвечал: «Так водится, ваше величество!» А другой умный купец прибавил: «Тут есть число вашего посещения; по блюдам сим можно узнать, сколько раз Москва была осчастливлена посещением своих государей». Государь велел взять и блюдо, и хлеб с солью.

Все только и толкуют, что о Ярославской губернии. Вот пророчили, что губернатор будет отставлен. Не тут-то было. Безобразов предупредил тучу, сказав государю: «На меня много будет жалоб вашему величеству, потому что некоторых дворян надобно было почти принудить содействовать в усовершенствовании дорог»; но государь, оборотись к графу Аракчееву, сказал ему: «Все таковые жалобы оставить без уважения».

Был я вчера у Ивана В. Шатилова, который тебе кланяется; он скоро собирается к вам обратно. Видел я также в театре генерала Эмме, приятеля Ламсдорфа, который очень тобою хвалится и благодарил меня за какие-то одолжения, сделанные ему тобою. Приехал Балашов, но я его еще не видал; теперь никого не увидишь и не найдешь. Беда, а мне надобно бы всех заставать: время уходит, придется жену одну отпустить в Семердино и остаться здесь хлопотать о деньгах. Точно все в землю зарыты!

Константин Москва, 29 августа 1823 года

Петербург, я чаю, ждет с нетерпением почты нашей, по нам писать совершенно нечего. В городе тихо, праздников и балов нет, к тому же время дурно, часто идет дождь. Вчера был и последний маневр.

Сегодня государь обедает у князя Дмитрия Владимировича, а завтра удостоит своим присутствием бал, в Благородном собрании даваемый. Жаль будет, ежели дурная погода помешает иллюминации, которая будет прекрасна. В собрании, верно, будет много, ибо старшины дают всем билеты визитарные, несмотря на то, что имеешь дом в Москве, – только поезжай; и Фавст в восхищении, что спасает 50 рублей. Вчера ожидали государя в оперу итальянскую, но быть не изволил, и после только догадались, что канун праздника. Теперь все ждут завтрашний день, и всякий ожидает что-нибудь для себя, а я думаю, что кончится одним военным празднеством.

Константин Москва, 30 августа 1823 года

Вчера государь изволил кушать у князя Дмитрия Владимировича; было человек до шестидесяти: вся свита государева, действительные тайные советники Толстой, Апраксин, князь Горчаков, Яшвиль, Балашов, Хованский, Обольянинов со всеми предводителями здешними, губернатор, комендант, Шульгин, три полицеймейстера и все Князевы адъютанты. После обеда государь навестить изволил больного Васильчикова, Лариона Васильевича, у коего сидел более получаса; до обеда был в главном госпитале, очень там был доволен, ел щи солдатские, отведывал квас и полпиво, благодарил очень Путяту, оттуда заезжал в Лефортовский дворец к Ушакову и смотрел кадетский корпус, который строится. Жаль, что сегодня время нехорошо; однако же Кремль, говорят, набит битком народом и каретами с самого утра. Выходу сегодня не будет, а слушать будет государь обедню в соборе, куда и мы отправляемся с Фавстом, да и жене хочется ехать, что очень похвально: надобно помолиться за такого царя! Какие-то будут милости!

Вчера обедал я в клубе, сижу за обедом возле Меншикова Николая; Вяземский, меня увидев, через половину залы говорит мне: «Поздравляю!» – «С чем?» – «Как, разве брат тебе не пишет?» Встать было неловко; после обеда иду тотчас к Вяземскому, не тут-то было: я и не видал, как он встал и уехал. Экая досада! Только оставил меня в недоумении, что бы это могло быть. Он качнул уже в подмосковную; верно, что-нибудь пишет ему Тургенев. Досадно, а нечего делать. Может быть, и шутка. Главное в тоне, а не в словах. Как скажешь: поздравляю тебя! Государь сказал князю Дмитрию Владимировичу: «Я сюда приеду на следующий год с матерью и всем двором на целый год , ибо нельзя уже откладывать починку петербургского дворца». Вот то-то будет праздник! В соборе была бездна народу. Государь очень был весел, и народ такой поднял шум, крича «ура», что колоколов не слыхать было. Во время молебствия вдруг показалось солнце, и день настал прекрасный; стало быть, иллюминация будет хороша.

Теперь уже толпа около Кремлевского сада, который еще не освещен, но музыка уже гремит. У кого есть просьба – подавайте, государь велел принимать! Но, кажется, нет никого.

Константин Москва, 31 августа 1823 года

Итак, желание мое сбылось, любезнейший друг: тебе пожалованы земли в Бессарабии! Мы с Фавстом поцеловались и друг друга поздравили. Спасибо доброму Тургеневу; буду ему писать и благодарить его за старание, хотя за тебя стряпать немудрено: всякий возьмется, и можно ручаться за успех при таком щедром государе, каков наш ангел Александр. Хвала ему начально, спасибо Нессельроде; письмо его к князю Александру Николаевичу о тебе очень лестно. Лестно и то, что тебе дали такое же количество земли, как и ему. Теперь прошу тебя только не церемониться, а посредством графа Михаила Семеновича или министра внутренних дел стараться о выборе самой лучшей земли в местах плодородных, иную реку большую, луга или леса; одним словом, те земли, кои в крае том признаются выгоднейшими. Десять тысяч десятин могут составить порядочный капитал. Я тебя очень благодарю за подробное уведомление, как дело все происходило. Мы читали с Фавстом и восхищались; а Наташе, которая легла спать, мог я только сказать в двух словах. Ты можешь себе представить, рада ли она. Ты видишь, мой друг, что есть случаи, в коих надобно и самому просить, отлагая всякую деликатность в сторону.

Давай теперь говорить о виновнике счастия нашего. Мы имели счастие его видеть хорошо вчера в Собрании. Он был чрезвычайно весел; отправились мы туда в половине восьмого. Наташа была очень авантажна, имела то же платье, что на балу у Голицыной, в Петербурге, и тот же тюрбан; только кушак, рукава, талия украшены были лучшими бриллиантами Ивана Николаевича Корсакова. Государь прибыл в 8 часов с четвертью. Проезд его от дворца до Собрания так был иллюминован, что он ехал как днем, и народ, стоявший в две плотные шеренги по бокам, мог хорошо видеть черты его. Бал изволил он открыть с княгиней Татьяною Васильевной Голицыной; вот с кем изволил танцевать: княгиня Голицына, графиня Каменская, Глебова, графиня М.А.Толстая, Васильчикова, княгиня Хованская, генерал-губернаторша, княгиня Оболенская, урожденная Гагарина, Наталья Васильевна Булгакова, Полуэктова, Данилевская, дочери князя Дмитрия Владимировича, жена коменданта Веревкина, княгиня Гагарина, урожденная Глазенап; кажется, что не забыл никого. Было 1237 человек в Собрании.